Алина Знаменская - Рябиновый мед. Августина Страница 43

Ел приказчик много и неразборчиво, не заостряя внимания на изысканности блюд. Его манеры показались Асе отталкивающими, но хозяева словно не замечали ничего особенного в том, что приказчик говорит, не до конца прожевав, громко и шумно пьет воду из фужера, а прозрачное как слеза сухое вино залпом отправляет в рот, словно это водка. Она же давно убедилась — в том, как человек ест, видна его сущность.

Она уже догадалась — не гость он. Бужениново — то самое место, о котором он пытался намекнуть ей тогда, на Валу. Увы, она должна была смириться — Юдаев теперь управляющий Остенмайеров.

И отныне она обречена на пытку ежедневно созерцать вблизи этого отвратительного для нее человека. Фрау Марта знала, и Юдаев знал! Как это жестоко!

Ирина Николаевна с сочувствием отнеслась к словам приказчика.

— Вот у нашей кухарки Матрены муж — отставной, — сказала она. — Так и отставных призывают зачем-то! У нее, у бедной, руки опускаются. Деток четверо, а мужа забрали воевать! Будто уж кроме-то и некому! Я так ей и сказала: жаловаться надо. Это форменное безобразие. У государя у самого дети. Ну пусть бы шел воевать от них тогда уж! Но ведь своих-то жалко. А у мужиков будто не дети!

— А вот это вы, милая Ирина Николаевна, зря, — вмешался доктор. Ел он осторожно, осматривая каждый кусочек, словно ожидал увидеть в тарелке что-то несъедобное. — Разговаривать с мужиками о таких вещах никак нельзя.

— Это точно! — поддержал приказчик. — Вы их сегодня пожалели, они вам завтра на шею сядут.

— Пусть попробуют, — усмехнулся хозяин.

— Отчего же, Дмитрий Ильич? — возразила хозяйка. — Мужики заботу чувствуют. Я ко всем с участием отношусь. А как же иначе? Ведь мы живем среди них.

— Это лишь говорит о вашей душевной чуткости, Ирина Николаевна, голубушка, — подал голос доктор, и Асе послышалась в его тоне некоторая насмешливость. — Но однако же необходимо помнить, что у них совсем другая психология. Как волка ни корми, он все в лес смотрит.

— Правда ваша, Дмитрий Ильич! — поддержал приказчик. — Ему палец в рот, он и откусит.

На последнее замечание хозяин отреагировал усмешкой.

— Кстати, о волках, — оживился он. — Вы, Степан Митрофанович, не слышали, в Соколене нынче зайца много?

Разговор перешел на охоту.

Ася догадалась, что разговоры взрослых злят Лизу. Девочка катала по тарелке спаржу. Сжав в ниточку губы, переводила колючий взгляд с доктора на управляющего. Заметив, что гувернантка наблюдает за ней, отложила вилку и откровенно уставилась на ту. Раздражение бурлило в девочке, готовое вырваться наружу в форме какой-нибудь дикой выходки.

Ася не подала виду, что подобное поведение может смутить ее — спокойно расправилась со спаржей, попробовала жаркое. Кухарке Остенмайеров далеко до отца. Сухари для панировки он готовил сам и умел соблюдать ту меру, которая была необходима. Крошки получались одна к одной. Кухарка же переусердствовала, разбив сухари до состояния муки, и эффект хрустящей корочки исчез.

— Вкусно? — язвительно поинтересовалась Лиза, но так, чтобы слышала одна Ася. В ее вопросе можно было прочесть все: мол, наголодалась, отъедаться сюда пришла? Как, мол, вам наши разносолы после щей да каши?

Подумав, Ася кивнула и, промокнув рот салфеткой, добавила:

— На мой взгляд, мясо можно было чуть дольше подержать в вине. Тогда вкус был бы более совершенен.

Девочка с трудом проглотила ответ гувернантки и заскучала.

После обеда отправились на прогулку. Гуляли по берегу реки — здесь было чуть прохладнее. Летний зной не располагал к разговорам, но Ася сочла нужным спросить:

— Лиза, не могли бы вы посвятить меня в причины вашего поведения за столом?

— Нормальное поведение. Вам что-то не понравилось?

— Мне показалось, вы едва выдерживаете церемонию обеда. У вас плохой аппетит?

— У меня нормальный аппетит! Нормальный! Просто… просто мне невыносимы эти разговоры о войне, мужиках и охоте! Каждый день одно и то же! Это вся наша жизнь! Папа делает вид, что самое приятное — подстерегать с ружьем несчастных зверей, мама всерьез считает, что разбирается в политике и вправе осуждать… кого! Самого государя! Неужели она не видит, что это смешно?! Смешно же, вы не находите?

— Не нахожу. И считаю, дети не вправе осуждать родителей.

— Какая же вы скучная! — в том же истеричном тоне вскричала Лиза. — Это невыносимо, понимаете вы, невыносимо!

Лиза сорвалась и помчалась, бросив зонтик в траву. Пожалуйте управиться с истеричной особой, которой к тому же тринадцать лет! Ася слишком хорошо помнила свои тринадцать, которые ноющей душевной болью отзывались до сих пор. Она подняла зонтик и неторопливо направилась на поиски воспитанницы. Та стояла у пруда и смотрела на лебедей.

Крупная белая птица, изящно изгибая шею, что-то поправляла у себя под крылом. Девочка отвернула лицо в сторону, но по вздрагивающему, порозовевшему кончику носа легко было догадаться, что без слез не обошлось.

— Все пройдет, Лиза, — спокойно сказала Ася, отдавая девочке зонтик. — Поверьте мне, я знаю, что говорю.

— Что? Что пройдет?!

— Ваш возраст. Вы станете взрослой, и все изменится.

— Вы говорите как наставница! А ведь вы ненамного старше меня. Хорошо вам рассуждать! Вы красивы и вы свободны! И еще вы здоровы! А я… я повязана своей болезнью! То нельзя, это нельзя!

— Но давайте попытаемся думать не о том, что нельзя, а о том, что можно. Вы слышали о поэтессе Жадовской?

— Нет.

— Между тем она наша землячка, жила в этих краях. Так вот. Жадовская родилась без правой руки. Можете себе такое представить? Она была умной, талантливой, но, как и вы, одинокой…

— Что с ней стало?

— Она полюбила. Но отец, дворянин, не разрешил ей вступить в брак с человеком из мещан.

— Как же она жила?

— Она не позволила унынию взять верх над собой. Свою любовь она переносила в стихи, рассказы. В свое творчество. Потом она все же вышла замуж, вероятнее всего — без любви, продолжала писать. Хотите, я прочту ее стихи?

— Да.

Ася по памяти прочла несколько строк из Жадовской:

Любви не может быть меж нами.Ее мы оба далеки,Зачем же взглядами, речамиТы льешь мне в сердце яд тоски?Зачем тревогою, заботой с тобой полна душа моя?Да, есть в тебе такое что-то, чего забыть не в силах я…

— Что же вы мне прикажете — стихи писать? — не очень уверенно, но пытаясь попасть в прежний тон, поинтересовалась Лиза.

— Я думаю, прежде всего вам нужно заняться своим здоровьем.

— Я только это и делаю!