Кэндис Проктор - Полуночные признания Страница 43

– Да.

– Вы видели его мертвым?

Кончик костыля глухо стучал по непокрытому полу, пока Спирс двигался к двери, из которой падал солнечный свет.

– Конечно.

– Как вы думаете, о ком он говорил? Может, о Клер Ла Туш?

– Не знаю.

– А как насчет его жены?

– Эммануэль де Бове? – Прищурившись на солнце, Спирс распахнул двойные двери и остановился. – Нет, она бы никогда такого не сделала.

– Почему вы так уверены?

Спирс оглянулся на него.

– В тот день погиб не только Филипп, но и Бабба тоже. Он был ее другом. К тому же она не отправила бы никого на смерть.

По улице пробежал мальчик.

– Но она же пошла на Филиппа со скальпелем, разве не так? – спросил Зак.

Внезапно Спирс рассмеялся. Выйдя на улицу, он поднял голову к голубому небу.

– Да. Но она хотела лишить его мужской чести, а не жизни.

– Из-за Клер?

Немец перевел взгляд на Зака.

– Это она сказала вам?

На какое-то мгновение Зак почувствовал себя неловко.

– А что, была другая причина?

Спирс пожал плечами и, двинувшись вперед, начал неловко спускаться по ступенькам.

Зак осторожно взял у него из руки ящик с инструментами и вернул его только на деревянной мостовой.

– Данке шён, – поблагодарил Спирс, но в его глазах читалась злость. Немец хотел повернуться, но вдруг остановился и задумчиво посмотрел на майора.

– В немецком есть такое слово, Leidenschaft, – уже спокойно произнес он. – Я вспоминаю его иногда, когда вижу Эммануэль де Бове. Это слово означает пыл, страсть.

– И страдание, – негромко заметил Зак. Глаза Спирса удивленно расширились.

– Вы говорите по-немецки?

Зак покачал головой.

– Я прочитал Гете.

– Необычное занятие для кавалериста, не так ли?

– Как и плотницкое ремесло для доктора.

Лицо Спирса расплылось в искренней радостной улыбке.

– Мы все имеем некоторые странности, не правда ли, майор?

Мальчик в аккуратном маленьком фургоне перед домом на улице Дюмен не заметил, как к нему подъехал Зак. Он сидел, закрыв глаза, подставив лицо лучам яркого полуденного солнца и бросив вожжи.

– Если ты не будешь следить, лошадь съест базилик у дверей миссис Анжело, – предупредил Зак.

Паренек быстро повернул голову, раскрыв рот от удивления. Зак чуть толкнул ногой лошадь, чтобы она подошла ближе к фургону. Мальчик бросил быстрый взгляд в сторону, к мостовой, словно раздумывая, куда удрать. Однако аккуратная маленькая черная кобыла мотнула головой, и паренек, забыв о бегстве, начал собирать вожжи.

– Как вы узнали, что ее зовут миссис Анжело? – спросил он, глядя на Зака чистыми голубыми глазами.

– Также как и то, что тебя зовут Доминик де Бове.

Доминик сглотнул.

– Вы разговаривали с моей мамой?

– Да, – ответил Зак, поправляя на плече солдатский мешок. – Но не о тебе. – Посмотрев на заднюю часть фургона, он увидел коврик для пикника, удочки и сети для ловли крабов.

– Мы собираемся на озеро половить крабов, – беспокойно произнес Доминик. – Это не нарушает законы янки?

– Насколько я знаю, нет, – улыбнулся Зак. – Я сам часто ездил за омарами, когда был в твоем возрасте. Мы ловили их в горшки.

– Горшки? – заинтересовался мальчик. Его лицо выражало недоверие. – Вы это выдумали?

Из дома вышла Эммануэль. Она не сразу заметила Зака.

– Увы, Доминик, я искала везде, но не нашла, – начала объяснять Эммануэль.

Увидев майора, она осеклась; краска залила ее щеки. Зак подумал, что у нее очень красивое лицо – с широкими скулами, изящным подбородком и полными пухлыми губами. Эти губы выражали страсть, были греховны, лгали.

– Мы сейчас уезжаем, месье, – произнесла Эммануэль низким, чуть хрипловатым голосом.

Зак положил руку на луку седла и оперся на нее.

– Мне нужно поговорить с вами кое о чем важном.

– Сейчас? – недовольно воскликнул Доминик. – Но мы опаздываем!

– Доминик! – одернула его мать. Затем она снова перевела взгляд на Зака. – Нельзя ли отложить разговор, месье? Я обещала ему эту поездку несколько недель.

– Я могу сопровождать вас до озера. Мы можем обсудить все, пока он ловит крабов.

Какое-то время Эммануэль молча смотрела на него. Зак пришел сюда, чтобы предъявить улику – ящик с медными полосами – и заставить ее сказать правду. Но когда он смотрел в ее темные, глубокие глаза, все, о чем он мог думать, – это о ее сладких, горячих губах, о пьянящей мягкости ее кожи и о том, как она стонала, когда он положил руку на ее грудь.

– Хорошо, – через несколько мгновений произнесла Эммануэль и с шумом выдохнула, из чего Зак заключил, что она тоже вспомнила о прошлой ночи. – Если позволите, я возьму большую корзину с крышкой для пикника.

Когда Эммануэль вернулась в прохладный коридор своего дома, ей навстречу вышла Роуз.

– Что вы делаете? – произнесла она громким шепотом. – Приглашаете с собой этого янки?

– Я его не звала. – Эммануэль прижала плетеную корзину к животу. – Либо мы едем с ним, либо от поездки на озеро придется отказаться. Что мне выбрать?

– Знаете, что я думаю? – заявила Роуз, глядя на Эммануэль, чуть прищурившись. – Если вы будете выполнять прихоти этого янки, то скоро погубите себя.

Эммануэль неестественно улыбнулась:

– Не смеши меня.

Роуз уперла руки в бока.

– Вы живете без мужчины очень долго, а этот – единственный, кто здесь хорошо выглядит. Но вы помните, кто он? Этот майор-янки может потащить вас за ваш хорошенький маленький зад в тюрьму быстрее, чем попугай произнесет «Дикси». Не забывайте это. А?

Глава 19

– Папьер и я часто приходили сюда ловить крабов и мелких креветок, – гордо произнес Доминик. – Он знает много такого, чего вы не знаете, – о заливах, болотах и обо всех животных и растениях.

Майор перевел свою кавалерийскую лошадь на легкую рысь, следуя за фургоном, который на ровной дороге двигался быстро.

– Папьер? – переспросил Зак, наклоняя голову, чтобы спрятать улыбку.

– Мой дедушка, – объяснил Доминик, бросая на него недовольный косой взгляд, как бы говорящий: «Ты не знаешь?» – А папа научил меня управлять лошадью. Мама говорила, что я слишком мал, но папа сказал, что мы, де Бове, прирожденные спортсмены. – Наступила пауза, нарушаемая только цоканьем копыт и позвякиванием упряжи. Внезапно Доминик сдавленным и безразличным голосом добавил: – Конечно, он многого не может. Чтобы пойти куда-нибудь, ему приходится звать на помощь Батиста.

От этих слов у Эммануэль к горлу подступил комок. Вплоть до мая Жан-Ламбер де Бове был полон энергии и, казалось, забыл о том, что перешагнул семидесятилетнюю отметку. Несмотря на крах супружеских отношений с Филиппом, Эммануэль удалось сохранить дружбу с Жан-Ламбером. Они не раз вместе ловили окуней в Бо-Ла и бывали на представлениях во французской опере. Но когда в Новый Орлеан пришло сообщение, что единственный сын старика погиб от пули янки в Байу-Креве, Жан-Ламбер сразу постарел на двадцать лет.