Джулия Лэндон - Скандальный дневник Страница 44

Она взглянула на его губы и вспомнила влажную дорожку из поцелуев, которую он когда-то прокладывал по ее животу. Ей хотелось сказать ему, чтобы он уходил, но она не находила слов и вообще сомневалась, что способна говорить. Все ее мысли были заняты его голубыми глазами и рукой, которая ласкала ее тело, возбуждая все больше и больше.

По его лицу было видно, что он прекрасно знает, какие ощущения вызывают в ней его прикосновения, впрочем, он всегда это знал.

— Ты только подумай: мы с тобой одни, совершенно одни! Мы можем целиком отдаться во власть нашему воображению.

«Господи, помоги!»

— Только не это, — заявила Эвелин.

Натан усмехнулся, вытащил руку из воды и провел костяшками пальцев по ее щеке.

— Увидимся за ужином. — Нагнувшись над ванной, он коснулся ее губ легчайшим, чувственным поцелуем, от которого все ее тело вспыхнуло огнем, потом поднял голову и посмотрел ей в лицо: — Смотри, не опаздывай!

Натан встал, самодовольно улыбнулся и, бросив последний взгляд на ее тело в воде, небрежной походкой вышел из комнаты.

Как только за ним захлопнулась дверь, Эвелин скользнула вниз, полностью погрузившись в воду, и потерла руками плечи, пытаясь избавиться от сильного вожделения.

Кэтлин чуть не прыгала от радости, узнав, что джентльмены наконец-то уехали из Истчерча. Прислуга рассказала ей некоторые подробности их отъезда, и теперь горничная с готовностью выкладывала добытые сведения, причесывая Эвелин к ужину.

— Сколько же шуму они наделали! — возмущалась она. — Мод была вне себя от злости. Лорд Доннелли всячески ее обхаживал, но она вела себя скромно. Представляете, этот нахал обещал забрать ее отсюда! Они всегда так говорят, эти распутники лорды. И что же? Сел на свою лошадь и преспокойно уехал, едва попрощавшись с бедняжкой Мод!

— Ты уверена? — спросила Эвелин.

Не может быть, чтобы Доннелли сказал такое! Он был человеком осторожным, никогда не обещал лишнего: главное — уложить девушку в постель.

— Мне сказал об этом Дешелл — вы ведь его знаете? — взволнованно продолжила Кэтлин. — Такой высокий рыжий лакей. По его словам, Ламборн уехал сегодня утром сразу после разговора с его сиятельством. Они вдрызг поссорились. Вы, наверное, слышали крики в кухне? Только подумайте, ведь они такие друзья, а разругались в пух и прах.

Какие жуткие сплетни ходят среди прислуги! Эвелин мысленно поморщилась, представив себе, что судачат лакеи и кухарки о ней самой?

— И, слава Богу, я считаю, — заявила Кэтлин, вплетая в волосы Эвелин нитку мелкого жемчуга. — Сейчас, когда вы вернулись домой, мэм, Истчерч должен снова стать приличным местом, подобающим высокородной даме.

Эвелин улыбнулась своему отражению в зеркале. Она сомневалась, что Истчерч станет прежним и что у нее хватит сил его преобразовать.

Кэтлин продолжала выдавать домашние сплетни, но Эвелин не слушала. Все ее существо трепетало от предвкушения. Она спрашивала себя, стоит ли вообще выходить к ужину. Зачем? Ей была совершенно понятна позиция мужа: он пытался заявить свои супружеские права, и его неукротимое желание лишь усугубляло ситуацию.

Однако, вспоминая, как он смотрел на нее в ванной, она невольно загоралась огнем.

В конце концов, именно этот взгляд заставил ее спуститься к ужину. Она убедила себя, что ничего страшного не случится, если она послушает мужа. Да, у их брака нет будущего, но после нескольких лет скорби и сердечных страданий ей не хотелось делать разрыв болезненным.

Она надела свое лучшее платье. Верхняя юбка была сшита из шелка цвета алой розы, из-под нее выглядывала нижняя юбка оттенка королевской фуксии, в тон вышивке на рукавах и шлейфе. Это великолепное платье придавало ей уверенности в себе.

Эвелин задумчиво покрутила в пальцах медальон, висевший на шее. Куда подевалась та веселая девушка, которая пришла в этот дом десять лет назад, — наивная, полная самых фантастических представлений о браке?

На деле семейная жизнь оказалась далеко не такой радостной, как она воображала. Женщина, которая сейчас спускалась к ужину, провела три года в Лондоне и видела там супружеские пары, жившие вместе по устоявшейся привычке, а не по воле сердец. Теперь, вспоминая мечты своей юности, она поражалась собственной наивности.

Основу их брака составляла необходимость сохранения аристократического титула и соответствующих привилегий. А тот брак, о котором она мечтала, должен был основываться на любви. Она любила Натана, возможно, он тоже по-своему ее любил, но их отношения не выдержали проверки на прочность и рассыпались, точно карточный домик.

Охваченная странной грустью, Эвелин спускалась по лестнице, чтобы поужинать с человеком, которого она потеряла в обломках их хрупкого супружеского союза.

Глава 20

Без четверти семь Бентон встретил Эвелин в холле.

— Добрый вечер, мэм, — сказал он и указал по коридору направо: — Его сиятельство ждет вас в комнате для завтраков.

— Почему там?

— Так велел его сиятельство, — только и ответил Бентон. Подозрительно покосившись на дворецкого, Эвелин направилась к мужу. Бентон шел рядом.

— А что там, какой-то сюрприз? — предприняла Эвелин новую попытку.

— Я не имею права это говорить. Мне пригрозили увольнением, если я скажу хотя бы слово о том, что ждет вас в комнате для завтраков, или не заменю на втором этаже парафиновые свечи на восковые.

— При чем тут свечи?

— Это второе условие, которое я должен выполнить, если хочу остаться на прежней должности.

Эвелин улыбнулась. Ее всегда восхищала безграничная преданность Бентона графу.

— Вот и пришли, — объявил Бентон и взялся за ручку двери. — Хорошего вам вечера, леди Линдсей.

— Ты что, уходишь? — растерялась Эвелин.

С невозмутимым лицом дворецкий открыл дверь и отступил в сторону.

Пахнуло ароматом лаванды: Эвелин заглянула в комнату и восторженно ахнула: все помещение было наполнено цветами и зеленью. Комнату украшали пальмы и декоративные кусты в кадках, принесенные из солярия. Между ними стояли вазы с тепличными цветами. В углу висела клетка, в которой с жердочки на жердочку перепрыгивали три щебечущие канарейки. В дальнем конце комнаты полыхал камин.

Эвелин вошла в комнату. Перед камином на ковре лежала зеленая скатерть. Вокруг нее полукругом были разбросаны большие мягкие подушки. В центре зеленой скатерти возвышалась корзина, накрытая льняной салфеткой. Пожалуй, самым удивительным был большой зонт — из тех, что слуги выносят на улицу и ставят на пригорке, чтобы укрыть дам от солнца.