Лора Бекитт - Агнесса. Том 2 Страница 45

— Я рада, что ты не умер, Джек.

Лицо его исказила болезненная улыбка, и он глуховато произнес:

— Что ж, спасибо и на этом.

Кругом все цвело белым-белым, а он думал: никогда им не быть вместе, никогда, никогда, никогда!

Агнесса же вспоминала, что она чувствовала, когда узнала, что на самом деле творил Джек: он ведь обманывал ее! Он — убивал людей! И столько лет провел на каторге… Ей не пришло в голову, что она умышленно воскрешает в памяти воспоминания, которые позволили бы зачеркнуть первоначальный образ этого человека.

— Я была сильно потрясена, узнав о случившемся, — сказала она, и в ее тоне Джеку почудилось обвинение. — Никак не могла поверить, что ты… Мне казалось, ты не был жестоким.

— Значит, был, — небрежно произнес он. — Не стоит это ворошить: что было, то было. Не может человек всю жизнь платить один долг, это я и мужу твоему сказал. Я жалею, что так поступил, Агнес, в конце концов, мне несладко пришлось потом. Да и ты, как я теперь знаю, хлебнула горя. Долго ты… жила одна?

— Шесть лет, — сказала Агнесса. — И, честно говоря, думала, всегда так и будет. Орвил…— она опять запнулась. — Мы встретились случайно, когда я искала в Новом Орлеане свою мать.

— Нашла?

— Тогда нет. Я только недавно узнала, где она живет. Мы с Орвилом хотели съездить к ней.

— Ты любишь его? — внезапно спросил он, и Агнесса вздрогнула.

— Да, — ответила она как можно спокойнее, подавляя мучившие ее чувства. — Я думаю, не надо нам об этом говорить…

— Конечно. Ведь меня тебе, выходит, не за что любить! — произнес Джек, подводя итог своим наблюдениям и мыслям. Вышло это у него тоже как-то безразлично.

— Любят ведь не за что-то, Джек, — возразила Агнесса. — Просто любят или нет.

В этих спокойно произнесенных словах Джек услышал свой приговор. Он понял, что так и не вышел из тюрьмы, так и остался там, судьба тоже осудила его на пожизненное заключение, на вечные мучения души — жизнь сама была тюрьмой, из которой выход был, наверное, только один.

— У меня тоже были женщины после тебя, — сказал он, будто желая сделать ей больно, но сделал больно себе, ибо с этими женщинами ему было плохо, пусто, неуютно, точно в могиле.

Агнесса промолчала.

— Слушай, миссис Лемб, а ты и твой Орвил, вы знаете, что такое тюрьма, что чувствует человек, знающий, что он никогда оттуда не выйдет? Вы можете представить, что было там со мной?

Он хотел рассказать ей, как жил эти восемь лет, ужасные восемь лет: впроголодь, постоянно недосыпая, терпя холод, грязь, побои и изнурительный труд; хотел, но не сказал, подумав, что вызовет у нее, может быть, только жалость, то, о чем говорил Орвил, а это казалось ему унизительным.

— Мне действительно трудно это вообразить, Джек, — отвечала Агнесса. — И хотя многие сказали бы, наверное, что раз ты совершил тяжкое преступление, то и наказан справедливо, будь моя воля, я никогда не осудила бы тебя на муки. Мне правда очень жаль. Это все, что я могу тебе ответить.

Она сидела в бордовом, облегающем фигуру платье, волосы были собраны в узел и сколоты шпильками, нежная кожа слегка загорела, а зеленые глаза были совсем прежними; она сидела здесь, рядом, далекая-далекая, устремив взгляд в неизвестность, и. Джек ощутил вдруг нечто странное, такое с ним уже бывало иногда, но не так сильно: звон, бесконечный звон в голове, там будто что-то накренилось, мешая ему понимать происходящее вокруг. Он почувствовал, что может… что-нибудь сделать.

— Что с тобой, Джек? — спросила Агнесса, уловив в его состоянии некую перемену. Она участливо наклонилась к нему и, когда он поднял голову, с трудом удержалась, чтобы не отшатнуться: такие странные были у него глаза. — Тебе плохо?

— Да, — выдавил он. — Уходи.

Но она не сделала этого; напротив, взяла его за руку, очень мягко и осторожно, а потом принялась ласково гладить.

— Давай я расскажу тебе что-нибудь, — сказала она, сделав усилие, чтобы голос не дрожал. — Давай поговорим о хорошем? Помнишь, как мы с тобой познакомились? Я хорошо помню этот день, даже то, какая была сильная жара, какое было небо, и все-все свои ощущения. Я очень боялась к тебе подойти, ты мне казался таким необыкновенным, красивым! И ты так здорово объезжал лошадей! А потом учил меня ездить верхом, помнишь, как это было? И во мне было такое удивительное, какая-то восторженность, мир казался огромным, прекрасным — даже сердце щемило. Я чувствовала, что жизнь моя будет необыкновенной и долгой, что я по звездам пройду, стоит только захотеть. Тогда ты казался мне таким взрослым, да и я сама себе тоже, а ведь мы на самом деле оба были очень юными, мне — семнадцать, а тебе — около двадцати. Помнишь, мы бродили по портовым улочкам, заходили в кабачок? С нами случались разные приключения! — Она говорила весело, но Джек, придя в себя окончательно, увидел, что она украдкой вытерла слезы. — Тебе лучше? — она и, когда он кивнул, отняла руку.

Разлетевшиеся было в сознании кусочки воспринимаемой реальности соединялись вновь, и он начал постигать то тайное, что неудержимо влекло его именно к Агнессе, к ней одной: сознание того, что никакая другая женщина не сможет полюбить его таким, каков он есть.

«Но Агнесса, — сказал он себе, — видимо, теперь тоже не сможет».

— Пойдем на берег, — позвал он, — это недалеко.

— Нет, извини, Джек, Мой сын скоро проснется.

— У тебя двое детей? — сказал Джек и, внезапно обозлившись, добавил: — Вы, я вижу, времени даром не теряли!

Агнесса покраснела, и тогда Джек, опомнившись, сказал:

— Прости, Агнес, сорвалось с языка. Вот у нас с тобой не было детей. И теперь, получается, ничего общего.

— Разве тебе хотелось бы иметь ребенка, Джек?

— Не знаю. Я никогда раньше об этом не думал. И теперь… какая разница!

Она не успела обдумать и решить, стоит ли это делать, потому получилось естественно и просто, когда она произнесла:

— Не знаю, обрадую тебя или нет, но у тебя есть дочь, Джек.

Он уставился на нее, точно не понимая, что она такое говорит.

— Что ты сказала? — он подумал, что ослышался.

— У тебя есть дочь, — повторила Агнесса и тут же с беспокойством подумала о Джессике. Они с Орвилом отсутствовали так долго… Как там она?

Известие, по-видимому, так ошеломило Джека своей неожиданностью, что он несколько минут изумленно и растерянно смотрел на Агнессу.

— Но… каким образом? — сказал он, пытаясь постичь смысл этого удивительного явления — появления на свете существа, в котором соединились два человека — он и Агнесса.

— Вскоре после отъезда с прииска я поняла, что у меня будет ребенок. Я сказала, что жила одна, но не совсем, — она улыбнулась. — Вернее, совсем не одна, а с Джессикой.