Анри де Ренье - Страх любви Страница 45

— Тебе не следует так уходить… Осмотри, по крайней мере, «Нереиду». Ты увидишь, какой здесь комфорт, какая чистота, а?

Движением он указал на внутренность яхты, вычищенную и блестящую. Она сухо ответила:

— Нет, меня ждут.

— В таком случае приходи обедать! Это будет для тебя переменой ресторанного меню и отвлечет тебя от глупых мыслей.

— Нет, я обедаю в палаццо Альдрамин, у Сириля Бютелэ…

Она умолкла, застегнула на перчатке пуговицу и добавила, словно с вызовом:

— С Марселем Ренодье.

Она пристально посмотрела на отца. С минуту они наблюдали друг друга молча. Г-н Руасси сказал просто:

— Так, так! Он, значит, здесь, юный Марсель? И все по-прежнему погружен в меланхолию?.. Не приобрел ли он вновь, чего доброго, интерес к жизни?

Г-н Руасси добавил иронически:

— Я говорил ему в былые времена в Онэ, что никогда не следует отчаиваться… Все придет в свое время и все устроится. Это мой девиз. Подумай о нем, моя маленькая Жюльетта.

Они прошли рядом по блестящей палубе яхты до выхода. Жюльетта подставила отцу щеку. Он поцеловал ее.

— Ну, я зайду к тебе завтра утром в гостиницу, дитя мое. Думаю, что мы снимемся с якоря к вечеру. Прощай.

Она спустилась по ступенькам лестницы. Очутившись в гондоле, она увидела отца, галантно приподнявшего свою морскую фуражку. Гондольер, с шапкой в руке, наклонился.

— К Кальчина.

— Benissimo, signora![40]

Посеребренное железо гондолы сделало поворот, покачиваясь над освещенной водою дока. Вдали над Доганой золотая Фортуна направляла бег колеса пятою своей крылатой ноги. Жюльетта закрыла глаза. В квартире на набережной Заттере Марсель считал нетерпеливо, должно быть, минуты, прильнув лбом к стеклу. Другой образ мелькнул в уме молодой женщины, и, невзирая на жаркий воздух, она ощутила дрожь… Что готовит ей будущее? Но разве можно уйти от неизбежного? И она почувствовала, что именно здесь, в этом городе, загадочном и безмолвном, перед эмблемой этой воздушной Фортуны, распутается тройная нить ее судьбы.

XVIII

На третий день после отплытия «Нереиды» Марсель и Жюльетта расстались около шести часов. Против обыкновения, он проводил ее до гостиницы, и, пока она подымалась к себе, он спросил в конторе Антуана Фремо. Фремо, приходивший два раза в палаццо Альдрамин и не заставший Марселя, накануне оставил ему карточку с выражением упрека. Итак, Марселю необходимо было отдать визит Фремо.

Когда он вышел из гостиной, где чета Фремо принимала его среди портретов Байрона, Мюссе и Жорж Санд, которые, будучи расставлены повсюду, свидетельствовали о романтических вкусах хорошенькой г-жи Фремо, он очутился в коридоре, куда выходил ряд других дверей. Слуга проходил с подносом. Марсель едва не приказал ему проводить себя в помещение, занимаемое г-жою де Валантон; но он подумал, что его неожиданное появление может оказаться ей неприятным, так как она весьма старалась избегать всяких недоброжелательных толков. Лучше было отказаться от этого намерения. А меж тем Жюльетта в этот день не должна была обедать в палаццо Альдрамин! Поэтому он с сожалением спустился по лестнице. Очутившись на улице, он вместо того, чтобы отправиться в Сан-Тровазо, пошел по одной из извилистых calli, ведущих к площади Сан-Марко. Он довольно долго бродил под Прокурациями, отдохнул в кафе Квадри, потом направился к Пьяцетте. Перед ним лежала лагуна. «Нереида» уже не стояла на якоре. Марсель испытал от этого словно облегчение.

Марсель крикнул гондолу, чтобы вернуться в палаццо Альдрамин. На Большом канале, перед гостиницей «Британия», он взглянул на окна г-жи де Валантон. Что делает она за этими освещенными стеклами? О чем думает? О будущем? Лелеет ли она ту же мечту, что и он, — об уединении и свободе? Приложив ко лбу ладони, он размышлял. Легкий толчок гондолы о pali палаццо Альдрамин заставил его подпрыгнуть. Он расплатился с гондольером и вошел в вестибюль.

Карло, ожидавший его там, со скромным видом передал ему конверт: подвижное лицо венецианца казалось настоящей комедийной маской. Марсель подошел к высокому галерному фонарю, который с вершины витого древка кидал сквозь выпуклые стекла свои электрические лучи. Адрес был написан торопливым, взволнованным почерком, которого он сначала не узнал. Письмо заключало лишь следующие слова, подписанные Жюльеттой:

«В девять часов я буду там, где вы знаете. Я должна с вами переговорить».

Что означала эта записка?.. Она, должно быть, написала и отослала ее в то время, как он бродил по площади Сан-Марко. Надо было случиться чему-нибудь очень важному, чтобы г-жа де Валантон решилась отправиться таким образом вечером в Заттере. Мысль, что она хочет предупредить его о своем отъезде, вдруг пришла в голову Марселю. Это вечернее посещение, о котором он так много раз и так безуспешно просил, не было ли оно предвестием грозящей разлуки? Марсель ощутил дрожь. Мысль эта была ему ненавистна. Сердце его сжалось…

За столом Сириль Бютелэ заметил беспокойство и волнение Марселя. Он не предложил ему ни одного вопроса. После обеда Марсель прошелся несколько раз взад и вперед по галерее и минуту спустя попросил у Бютелэ разрешения удалиться: ему надо было отлучиться из дому по неотложному делу.

— Идите, идите, дорогой мой!.. Ничего плохого, надеюсь? Отлично! Вы знаете, что я весь к вашим услугам.

Марсель посмотрел на художника долгим взглядом:

— Я знаю, господин Бютелэ, и благодарю вас за это…

Он быстро добрался до набережной Заттере. Туман стоял над каналом Джудекки, огни которого казались тусклыми и неопределенными. Дождя не было, но воздух был сырой и влажный. Под фонарем Марсель посмотрел на часы: они показывали без четверти девять. Он колебался, не подождать ли ему Жюльетту на набережной. Нет, лучше войти: в комнате, должно быть, холодно, и он затопит камин. Он поспешил. Он неплотно прикрыл нижнюю дверь, так же как и дверь в квартиру. Засветив лампу, он зажег в камине дрова и сел на стул. Вдруг он бросился на площадку: платье Жюльетты наполняло лестницу шуршанием шелка. Несмотря на тревогу, Марселя охватило сладостное чувство. Это она! Сейчас он увидит ее, заговорит с нею…

Едва она ступила ногой на последнюю ступеньку, как он ринулся к ней и схватил ее за руки. Они были ледяные. Он увлек ее в комнату. Стоя, она расстегнула манто, которое окутывало ее всю, и сняла шляпу. Марсель взял лампу и поднял ее. Лицо Жюльетты, ярко освещенное, носило то выражение утомления, тоски и тревоги, которое было на нем в первый вечер, в палаццо Альдрамин. С опущенными плечами, словно придавленная невидимой тяжестью, она тяжело опустилась на маленький диван.