Татьяна Богатырева - Загробная жизнь дона Антонио Страница 46

«Незаметно» порывшись в поясном кисете, Торвальд нашел там нечто, по его мнению, достойное внимания валькирии. Он же воин и добытчик ничуть не хуже друга Моргана, а если разобраться, то и лучше!

Дождавшись, пока Кассандра встанет из — за стола и потянется к его кружке, чтоб наполнить ее в третий раз, отважный капитан начал атаку с прямолинейностью летящей секиры. Он поймал Кассандру левой рукой за талию, а правой потянулся к груди…

Марина едва успела увидеть, как Кассандра извернулась, сцапала со стола кружку с остатками отвара и треснула Торвальда по макушке. Кружка разлетелась на черепки, травяная гуща потекла по косматой голове, а на физиономии отразилось недоумение пополам с восхищением.

Брошь, которую Торвальд собирался прицепить Кассандре на платье, выпала из могучей руки и звякнула об пол.

Мгновение поглядев на дело рук своих и на массивную золотую брошь у ног своих, Кассандра рассмеялась.

Громко, заразительно, уперев руку в бок.

Марина рассмеялась следом, а за ней и сам Торвальд. Отсмеявшись и утерев с лица травяной отвар, он подобрал брошь и протянул ее Кассандре, сопроводив ужасно мудреной речью на смеси норвежского, английского и французского. Судя по ритму, это было что-то поэтическое, а по отдельным понятным словам — восхваляло количество молока и красоту грудей, которыми Кассандра будет выкармливать их с Торвальдом детей.

Кассандра сделала загадочные глаза и усмехнулась, мол, посмотрим какой ты добытчик Северяне уставились на своего капитана с суеверным восхищением, а Марина поспешно отвернулась. Не хватало еще, чтоб Торвальд решил, будто друг Морган над ним смеется. К тому же, Марина вовсе не смеялась. Ее неожиданно взяла за горло тоскливая зависть. Эти двое поиграют немножко, поженятся и заведут детей.

Дюжину, не меньше. Их жизнь сейчас понятна и проста. А вот Марина… у нее детей не будет. Какие к дьяволу дети у пиратского капитана Моргана?! Нормальная жизнь не для нее, и не найдется на свете того капитана, что будет к ее ногам складывать трофеи, вернувшись из опасного плавания.

И феникс на ее берете по сути ничего не значит. Даже если Тоньо помнит о ней, даже если любит, даже если они встретятся — ничего хорошего из этого не выйдет. Будущий герцог Альба мог бы жениться на Морвенне Лавинии Торвайн, но никогда не женится на Марине, девице из рода морских фейри. Несколько жарких ночей — это все, на что она может надеяться. Даже испанского бастарда она не родит, травы Кассандры об этом позаботятся.

Видимо, Кассандра почувствовала ее настроение, потому что быстренько отправила Торвальда на задний двор выбирать красного петуха и колоть поросенка, а заодно доказывать свою полезность в хозяйстве. Матросы утянулись за капитаном, наконец-то оставив Марину с Кассандрой наедине.

— А теперь рассказывай, — отобрав у Марины пустую кружку, велела Кассандра.

Рассказ о встрече с Тоньо занял всего несколько минут. Да и о чем там было рассказывать? Единственная ночь вместе, и то испанец чуть ее не убил. Да, он стал ее мужем. Да, она отпустила его обратно в Испанию и попросила море хранить его. Нет, Генри Морган никуда не делся, и она по-прежнему не может его остановить.

Выслушав ее, Кассандра покачала головой и потянулась к ее берету. Трогать феникса она не стала, только поднесла к нему палец. Показалось, золотая птичка шевельнулась? Да нет, это всего лишь солнечные блики.

Блики, сны и наваждения.

— Всего лишь сны? — тихо засмеялась Кассандра. — Не дури. После всего лишь снов у тебя в руках не может оказаться кусочек чьего-то сердца.

— Я не понимаю. Я все сделала правильно!.. — возмутилась Марина.

— Нет, — оборвала ее Кассандра. — Не все и не правильно. И ты сама это знаешь.

— Но…

— Нет, дело не в таинстве венчания. Ты можешь стать его супругой перед богом и людьми, но не быть ею на самом деле. А можешь — наоборот.

— Опять ты говоришь загадками, — вздохнула Марина. — Просто объясни, что мне делать.

Кассандра пожала плечами:

— Быть собой. Делать то, что нужно твоему сердцу. Верить себе. Это очень просто.

— И причем тут феникс?

— При том, что ты должна стать его женой. По-настоящему, — терпеливо повторила Кассандра. — Считай, что это и есть твое волшебное зелье. Только варить его надо самой. Только самой!..

Кассандра, похоже, хотела сказать что-то еще — и, быть может, Марина наконец поняла бы, в чем суть всех этих вроде бы простых и понятных слов, но внутренняя дверь распахнулась и в комнату ворвалась перепуганная насмерть Жанетт.

— Он умирает! — воскликнула она, кинулась к Кассандре и дернула ее за рукав. — Так нельзя!

Кассандра вскочила и без лишних вопросов побежала за девочкой.

Марина — следом. На задний двор.

Открывшая картина заставила ее и смеяться, и плакать разом.

Северяне кололи поросенка. Как положено — подвесив за ножки и подставив корыто. И вот теперь поросенок истекал кровью из вскрытого горла, бедняжка Жанетт билась в истерике, умоляя Кассандру сделать хоть что-нибудь, Кассандра ее утешала и не подпускала к поросенку, а Торвальд обшаривал крышу в поисках ножа, которые Жанетт у него вырвала и туда забросила.

Ох уж эти героические девочки!

Пришлось Кассандре объяснять, что поросят для того и разводят, чтобы резать и есть. И что маленьким девочкам не надо на это смотреть, а если смотрят — то не надо плакать или мешать мужчинам делать их работу.

Все равно судьбы поросенка это не изменит.

Жанетт сверкнула глазами и заявила, что судьба — это то, что человек делает сам!

Сам, так сам, пожала плечами Кассандра и отправила Жанетт на крышу. Нож-то она забросила далеко, вот теперь пусть сама и ищет. А то если пустить на пальмовую крышу Торвальда, будет у них дом без крыши и гость со сломанной ногой.

Когда нож был найден, поросенок разделан, а красный петух пойман, пришел черед последнего важного дела. Пожалуй, даже более важного, чем проклятие Марины.

За шкурами в кладовую тоже отправили полезных в хозяйстве северян. Шкур на этот раз было много, десятка три. Разного цвета, качества и выделки.

Их свалили грудой на полу гостиной.

Марина опустилась на колено и принялась перебирать Кассандрину добычу.

Может, вот эта? Густой темный мех, рука словно тонет… нет, не годится. И вот эта, гладкая, переливчато — черная — не та. А есть ли здесь хоть одна?..

Перебрав больше дюжины котиковых шкур, Марина наконец нашла нужную. Шкура была выгоревшая, с коротким, колючим на вид, словно пересохшим мехом. Не годная ни на муфту, ни на шубку. И хорошо, нельзя из этих шкур делать муфты. Ее Марина бережно отложила в сторону, про себя отметив, что северяне полны любопытства и недоумения. Пусть. Ничего объяснять она не будет. Матросам знать правду незачем, они и сами отлично придумают очередную мистическую байку. А Торвальд и сам поймет, только чуть позже.