Лавирль Спенсер - Осень сердца Страница 46

— Пошли, я помогу тебе упаковать корзину.

Они выбросили всю еду на траву, собрали тарелки и свернули одеяло в полном молчании. Йенс взял корзину, а Лорна одеяло, и они все так же молча направились к лодке. Он, подав руку, помогал ей спускаться. Они положили вещи в лодку и остановились. Так они и стояли друг против друга на скале.

— Я даже не спросила, как у тебя идут дела с яхтой.

— Отлично. Просто прекрасно.

— Можно прийти посмотреть?

Он поднял лицо к небу, прикрыл глаза и промолчал.

— Ладно, — все поняла она, — не буду. Но скажи мне еще раз, что любишь меня, просто я хочу это запомнить.

Йенс склонился, взял в руки ее нежный подбородок и поцеловал долгим поцелуем. Она прижалась к нему губами и дала влажный кончик языка, чтобы слиться с ним в печальном прощании. В этом голом каменистом месте, куда они спустились, было почти жарко. Беззвучно сиял летний день, а еще ниже блестела на солнце вода.

— Я люблю тебя, — сказал он, глядя прямо в ее глаза, в которых стояли слезы.

Глава 9

Вернувшись домой после свидания с Йенсом, Лорна с радостью подумала о том, что сегодня воскресенье. Это означало: ужин будет состоять из холодных закусок и, следовательно, не придется встречаться с родителями за столом в официальной обстановке. Ей все равно не хотелось есть, поэтому во время ужина Лорна сидела одна в своей комнате, выводя на бумаге имя Йенса буквами в стиле рококо. Окружая его розами и лентами с надписью «не забывай меня». Обмакнув ручку в чернильницу, она начала пририсовывать рядом птичку, но, нарисовав всего одно крыло, отложила ручку, закрыла лицо рунами, упершись локтями в туалетный столик.

Неужели его слова означали, что они больше не увидятся? Этот ли смысл крылся в его словах, когда он сказал: «Подумай, если тебе и правда хочется этого, Лорна… Подумай о том, что тебе придется плакать, мы будем вынуждены врать и изворачиваться».

Она и сейчас готова была разрыдаться.

Так вот, значит, какая она, любовь: это боль и тоска в душе. Лорна даже не подозревала, что любовь может так сильно охватить человека, может полностью перевернуть установившийся уклад его жизни, превратить жизнерадостного человека в страдающего.

Лорна еще раз начертала имя Йенса в обрамлении цветов со склоненными головками, а над ними лица со слезами на глазах. И тут, чуть не расплакавшись сама, она спрятала свои наброски в одну из летних шляпок и закрыла картонку со шляпками крышкой.

Потом Лорна тихонько обошла дом. Ее сестры разглядывали альбомы с вырезками. Серон уже спал. Гидеон курил сигару на задней веранде. Лавиния и Генриетта увлеченно играли в триктрак. Они в напряжении склонились над доской, поэтому даже не подняли головы, когда Лорна появилась на пороге гостиной. Она постояла некоторое время, наблюдая за играющими женщинами, полностью поглощенными своими ходами, потом вернулась наверх и тихонько постучала в дверь тетушки Агнес.

— Войдите, — ответила та, отложив сначала книгу на покрывало кровати.

Лорна вошла в комнату и увидела Агнес, сидящую на кровати и опирающуюся спиной на подушки. Колени тетушки были укутаны одеялом.

— Что ты читаешь? — поинтересовалась Лорна, выглядевшая сейчас как маленькая заблудившаяся девочка.

— О, это один из моих самых любимых старых рассказов из журнала «Харперз». Называется «Анна».

— Я, наверное, помешала тебе.

— Ох, Господи, не глупи. Я этот рассказ читала уже сотни раз. Так, так-так… а в чем дело? — Лицо тетушки Агнес вытянулось. — Ты выглядишь очень расстроенной. Иди сюда, дитя мое.

Она протянула к ней руки, и Лорна упала на кровать, ища убежища в ее объятиях.

— Расскажи своей старой тетушке Агнес, что стряслось.

— Ничего… И в то же время все. Взрослею, повздорила с мамой, да еще эти скучные воскресные вечера.

— Это точно, для нас, одиноких женщин, они кажутся такими длинными, правда? А где же твой молодой человек? Почему ты не с ним?

— Тейлор? Не знаю. Просто мне сегодня не хочется его видеть.

— А ты не поссорилась с ним? Может, в этом и кроется причина твоей печали?

— Нет, вовсе нет.

— А как же твои сестры и Феба, где они?

— Мне и с ними сегодня быть не хочется.

Агнес перестала допытываться. За окном начали сгущаться сумерки, а Лорна продолжала лежать, убаюканная приятными запахами накрахмаленного полотна, фиалок и камфоры.

Спустя некоторое время Лорна спросила:

— Тетя Агнес?

— Да?

— Расскажи мне о себе и капитане Дирсли… как вы полюбили друг друга.

Старая женщина вновь пересказала ей давнишнюю историю о мужчине в белой форме с золотыми эполетами и женщине, которые полюбили друг друга.

Когда повествование закончилось, Лорна так и продолжала лежать на кровати, прильнув к груди тетушки и уставившись на розы и ленты, украшавшие обои.

— Тетя Агнес… — она тщательно подбирала слова, прежде чем продолжить, — а когда ты была с ним, то чувствовала влечение?

«Ох, так вот оно в чем дело», — подумала Агнес. Поступив мудро, она воздержалась от поучительных нотаций, а вместо этого ответила совершенно откровенно:

— Суть любви и заключается во влечении.

— А он тоже испытывал влечение?

— Да, Лорна, я совершенно уверена в этом.

Обе долго лежали молча. Наконец Лорна снова заговорила:

— А когда тетя Генриетта предупреждает меня, чтобы я обязательно брала с собой булавку, то что она на самом деле имеет в виду?

Прошло несколько секунд, прежде чем Агнес ответила:

— Ты не спрашивала об этом у мамы?

— Нет. Да она и не расскажет мне откровенно.

— Ты обнималась со своим молодым человеком?

— Да, — прошептала Лорна.

— Это происходило… наедине?

— Да.

— Тогда тебе следует знать. — Агнес еще крепче обняла племянницу. — Лорна, дорогая, будь осторожна. Будь очень, очень осторожна. Женщина может ужасно запятнать свою репутацию, если будет позволять мужчине подобные вещи.

— Но ведь я люблю его, тетя Агнес.

— Я знаю, знаю. — Агнес опустила морщинистые веки и поцеловала волосы Лорны. — Я тоже любила капитана Дирсли. Мы с ним прошли через то, что сейчас чувствуешь ты, но тебе следует дождаться первой брачной ночи, когда не будет существовать запретов. Вы сможете без стеснения подарить друг другу свои тела, и это будет величайшим наслаждением для вас обоих.

Лорна подняла голову и поцеловала тетушку в щеку. Щека была мягкой и дряблой.

— Тетя Агнес, я тебя люблю. Ты единственная, с кем я могу поговорить в этом доме.

— Я тоже люблю тебя, дитя мое. И хочешь верь, хочешь нет, но и для меня ты единственный во всем доме человек, с которым я могу поговорить. Все считают меня глупее цыпленка, потому что я наслаждаюсь своими воспоминаниями. Но что мне еще остается, кроме коротких разговоров с твоей матерью и постоянных споров с Генриеттой, а твой отец… да, я, конечно, благодарна ему за приют в этом доме, но и он тоже относится ко мне как к ненормальной. Никогда, ни по какому вопросу не интересуется моим мнением. А ты умная девочка, ты на них не похожа. В душе у тебя есть кое-что более ценное, чем стремление к деньгам, власти и высокому социальному положению. Ты любишь людей. Ты заботишься о них, и именно это отличает тебя ото всех остальных. Я часто в своих молитвах благодарю Господа за то, что в этом доме есть ты. А теперь… — Агнес легонько шлепнула Лорну по заду, — я, похоже, слышу, что идет моя сестра. Она непременно выскажет недовольство тем, что ты измяла ее сторону кровати. Так что лучше поднимайся.