Евгения Марлитт - В доме Шиллинга (дореволюционная орфография) Страница 46

Молодая женщина достала съ одной изъ нижнихъ полокъ изъ самаго темнаго угла шкатулку рококо изъ благороднаго металла художественной работы; она отперла ее, вынула оттуда разныя бумаги и разложила ихъ по столу.

– Вотъ всѣ бумаги, которыя Феликсъ привезъ изъ Германіи, – сказала она, вотъ свидѣтелъство о его бракѣ съ Люсилью изъ Колумбіи, вотъ метрики дѣтей; эти три документа, – прервала она свою рѣчь, – въ случаѣ потери невозможно будетъ возобновить, такъ какъ церковныя книги въ Колумбіи сгорѣли. Это…

– Свидѣтельство о смерти бѣднаго Феликса, – договорилъ баронъ Шиллингъ упавшимъ голосомъ, такъ какъ она вдругъ остановилась, но и онъ тоже умолкъ и осмотрѣлся кругомъ.

– Какъ, мыши возятся здѣсь и среди бѣлаго дня? – вскричалъ онъ, прислушиваясь еще къ шуму, который почти прекратился въ эту минуту.

– Да, мыши! – протянула Люсиль насмѣшливо и поспѣшно вышла изъ комнаты.

16.

Между тѣмъ Іозе ворча заперъ черезчуръ услужливаго Пирата въ его помѣщеніе, находившееся подлѣ мастерской. Потомъ онъ съ большими усиліями и слезами овладѣлъ своимъ напуганнымъ кроликомъ и носилъ его на рукахъ, наблюдая, затаивъ дыханіе, какъ маленькое животное довѣрчиво ѣло изъ его рукъ.

Малютка, надъ бѣлокурой головой котораго еще нѣсколько недѣль тому назадъ свѣтило тропическое солнце, игралъ теперь, какъ настоящій нѣмецкій ребенокъ, подъ липами у пруда.

Онъ любилъ густыя вершины деревьевъ съ жужжащими пчелами, небольшое водное зеркало съ его сверкающей рябью, на которой иногда появлялись карпы, ловящіе комаровъ, окружающую озеро лужайку, гдѣ отдыхали утки, коимъ надоѣдало плавать по озеру. И въ эту-то прохладную манящую тѣнь принесъ онъ теперь своего маленькаго любимца, обѣгавъ вдоль и поперекъ весь освѣщенный солнцемъ садъ. Онъ осторожно посадилъ звѣрька въ травку и самъ присѣлъ рядомъ съ нимъ на корточки. Нѣжно гладилъ онъ его мягкую шелковистую шерсть, съ восхищеніемъ смотрѣлъ въ его красные глазки и внимательно наблюдалъ за движеніемъ его ушей, какъ вдругъ его испугалъ пронзительный смѣхъ.

Въ монастырскомъ саду, на грушевомъ деревѣ, растущемъ подлѣ самаго забора, сидѣлъ Витъ. Онъ болталъ въ воздухѣ длинными ногами, а бѣлые зубы большого, широко раскрытаго рта сверкали точно зубы хищнаго животнаго.

– Ахъ, дуракъ! простофиля! онъ считаетъ это за диво! Это самый обыкновенный тушканчикъ, развѣ ты этого не знаешь? – закричалъ онъ черезъ заборъ.

– Тушканчикъ? – повторилъ смущенный ребенокъ, выговаривая незнакомое ему слово съ иностраннымъ акцентомъ, и съ сомнѣніемъ смотрѣлъ то на кролика, то на незнакомаго ему мальчика, котораго онъ еще никогда не видалъ и который такъ увѣренно сидѣлъ на высокомъ сучкѣ, какъ на обыкновенномъ стулѣ. Теперь этотъ чудной мальчикъ съ ловкостью обезьяны поползъ по сучку и соскользнулъ по стволу на землю. На минуту онъ совсѣмъ исчезъ, слышался только шелестъ и трескъ вѣтвей, потомъ изъ-подъ забора показалась лохматая голова, а вслѣдъ за тѣмъ Витъ стоялъ уже на ногахъ и бѣжалъ къ пруду.

Его появленіе имѣло и здѣсь такое же дѣйствіе, какъ и на монастырскомъ дворѣ, – кроликъ убѣжалъ въ кусты, а утки, спокойно отдыхавшія въ травѣ, съ крикомъ кинулись въ воду.

– Оставь его, дуралей, – закричалъ онъ и загородилъ дорогу Іозе, который хотѣлъ догонять кролика.

Мальчикъ послушно остановился и съ робкимъ удивленіемъ глядѣлъ на бойкаго мальчика, который былъ какимъ нибудь годомъ старше его, но выше на цѣлую голову. У Іозе до сихъ поръ не было товарища, и вдругъ передъ нимъ очутился мальчикъ, который умѣлъ такъ великолѣпно лазить по деревьямъ, проползать какъ ни въ чемъ не бывало сквозь колючую изгородь и который кромѣ того зналъ, что кроликъ не что иное, какъ простой тушканчикъ.

– Эти знаютъ меня! – сказалъ Витъ, указывая на бѣжавшихъ утокъ. – Посмотри, какъ я ихъ… – и съ необычайной ловкостью онъ сталъ бросать въ нихъ камнями и заставлялъ ихъ въ испугѣ нырять. Они били по водѣ крыльями такъ, что брызги летѣли во всѣ стороны, и отчаянно кричали, а Витъ хохоталъ, какъ безумный, и отъ удовольствія потиралъ колѣни своими длинными сухими загорѣлыми руками.

Маленькій Іозе смотрѣлъ на него, не спуская глазъ. Наглый взглядъ глубоко впавшихъ блестящихъ съ узкимъ разрѣзомъ глазъ, увѣренность и ловкость движеній этого длиннаго мальчика, грубыя манеры, которымъ онъ научился у монастырскихъ работниковъ, производили на Іозе демоническое притягательное дѣйствіе.

– Ну, съ этихъ довольно на сегодня! – сказалъ Витъ и съ тихимъ свистомъ пустилъ послѣдній камень. – Теперь пойдемъ со мной! Я покажу тебѣ своихъ кроликовъ. Вотъ на нихъ стоитъ посмотрѣть! Они совсѣмъ не то, что твой тушканчикъ.

Іозе со страхомъ взглянулъ на то мѣсто въ заборѣ, откуда появился Витъ. Тамъ была непроходимая чаща зелени и незамѣтно было никакого отверстія.

– Я не могу здѣсь пройти, – уныло сказалъ онъ.

– Дуралей, могу же я пролѣзать. Я самъ продѣлалъ дыру въ изгороди и каждый день бываю въ вашемъ саду, у васъ этого не знаютъ. Пойдемъ же, все будетъ хорошо.

Онъ прыгнулъ къ изгороди, раздвинулъ вѣтки и въ одну минуту исчезъ. Іозе поползъ за нимъ. Его маленькое сердечко сильно билось отъ страха и тайнаго удовольствія. Колючки больно цѣпляли его за локоны, и голубой кашемировый костюмъ подвергался большой опасности, но онъ храбро подвигался впередъ въ зеленомъ туннелѣ, пересѣкавшемъ изгородь и выходившемъ на грядку съ лукомъ.

По ту сторону колючей изгороди былъ совсѣмъ другой міръ. Тамъ не было извилистыхъ усыпанныхъ гравіемъ дорожекъ, не было пруда и аллей съ изящной чугунной мебелью. Длинными рядами тянулись одна подлѣ другой прямыя гряды съ овощами и пересѣкались только одной дорожкой, обсаженной буксами. Здѣсь не было простору для рѣзвыхъ дѣтскихъ ножекъ, не было его и на большой лужайкѣ, примыкавшей къ грядамъ и простиравшейся до уличной стѣны, тамъ длинными полосами близко одна къ другой были растянуты полотна для бѣленія, а посреди ея находился колодецъ, вокругъ котораго было разставлено множество леекъ. Все это выглядѣло очень мрачно, потому то вѣроятно Витъ и продѣлалъ себѣ дорогу въ изгороди. Здѣсь только и были привлекательны для дѣтскихъ глазъ прекрасные ягодные кусты за буксовыми деревьями. Крупный зеленый крыжовникъ пригибалъ вѣтви совсѣмъ къ землѣ, а смородина начинала уже краснѣть и блестѣла на солнцѣ.

Витъ поднялъ свой кнутъ, оставленный имъ подъ грушевымъ деревомъ и мимоходомъ такъ сильно хлесталъ имъ по кустамъ, что ягоды и листья дождемъ падали на гряды сельдерея и салата.

– Ихъ все еще нельзя ѣсть, – сказалъ онъ, злобно посмотрѣвъ на жесткія незрѣлыя ягоды, такъ долго испытывавшія его терпѣніе.