Вера Крыжановская - Царица Хатасу Страница 47

Она поцеловала Нейту в лоб и ушла с террасы. В глубине большого соседнего зала собрались свита и хозяева дома в ожидании царицы.

— Ступайте все на террасу, за исключением Пагира. Я хочу с ним поговорить, — сказала Хатасу. — Ты, Сэмну, отдай Нейте подарок, который я ей привезла. Но где же собачка?

— Вот она, царица, — ответил один из воинов, вытаскивая из — под плаща очаровательную белую левретку, тонкая шея которой была украшена золотым ошейником с двойным рядом разноцветных драгоценных камней.

Царица села на стул из слоновой кости. Когда они остались одни с Пагиром, она пытливо на него посмотрела и спросила:

— Кто занимается, со времени отсутствия Саргона, управлением его имениями, стадами, виноградниками и прочим?

— Великая дочь Ра, я взял на себя управление этим имуществом.

— Я сожалею, Пагир, что не могу оставить его в твоих руках. Ты самый близкий родственник Нейты, но доверия, — суровый взгляд упал на побледневшее лицо расточителя, — у меня нет ни к тебе, ни к Мэне. Под опекой двух закладывателей мумии девушка рисковала бы потерять все свое состояние. Итак, ты передаешь все на руки Сэмну, который сам найдет верного управляющего для Нейты. А так как ее здоровье больше не требует особенного ухода, то вы все можете оставить дворец Саргона. Ваше собственное имущество требует присмотра. И да благословят боги ваше возвращение в свой дом! Я желаю, чтобы Нейта привыкала сама заниматься своими делами.

Не обращая внимания на бледность и мрачное недоумение Пагира, Хатасу вышла.

Бешенству Мэны не было границ, когда он узнал о приказе царицы. Сатати ограничилась ядовитым замечанием:

— Это надо было предвидеть. Когда состояния растрачиваются на падших женщин, то взамен получают только презрение и недоверие.

Никто из них и не подозревал, что причиной их изгнания была Нейта. Тем не менее, когда они два дня спустя переезжали, все очень холодно простились с Нейтой. Даже Сатати была необыкновенно сдержанна. Когда Нейта осталась одна, то вздохнула с облегчением. Силы ее быстро восстанавливались. Роанта по — прежнему часто навещала ее. Однажды вечером она привела с собой посетителя, один вид которого подействовал на Нейту, как жизненный эликсир. Когда Рома прижал ее к своей груди и глухо сказал: «Наконец — то, Нейта, я снова вижу тебя!» — радость придала ее щекам прежнюю свежесть, а глазам — здоровый блеск.

Глава XI. Новости дня в доме Туа

Траур в Египте, наконец, кончился. В сопровождении всех жрецов, окруженная всеми религиозными почестями, мумия Тутмеса была перенесена в усыпальницу, сооруженную Хатасу, и положена в погребальную комнату, высеченную в скале. Здесь, со временем, к ней должны были присоединиться смертные останки супруги и сестры царя. На следующее утро после этой торжественной церемонии царица, окруженная необъятной толпой, отправилась в храм Амона — Ра для жертвоприношения богу. Вернувшись во дворец, она во всех царских регалиях вышла на балкон и показалась народу, заполнившему площадь и прилегавшие к ней улицы. В кратких, но полных достоинства и энергии словах царица объявила народу, что несмотря на горе, причиненное ей потерей царственного супруга, несмотря на тяжесть принимаемого ею двойного бремени царской власти, которую она делила с покойным, она твердо надеется, что под ее управлением Египет будет процветать на пути славы и богатства. По примеру своего божественного отца, Тутмеса I, она тоже поведет свой народ к славным победам.

Речь ее была принята оглушительными возгласами. Царица давно уже вернулась в свои апартаменты, а крики и радостные восклицания все еще продолжались.

Вечером этого же дня небольшое общество собралось у Туа. Это был один из блестящих многочисленных праздников, какими вдова славилась в Фивах. Туа только что вернулась из Мемфиса, где пробыла шесть недель по делу о наследстве. Неферта же скучала у родственницы все время траура. Вернувшись, дочь и мать, жаждавшие узнать все городские новости, позвали к себе нескольких близких людей. Двенадцать мужчин и женщин, в числе которых были Мэна, Ноферура и Кениамун, сидели на террасе, убранной цветами. Большой стол с холодным мясом разных сортов и вином, пирожными и фруктами стоял перед собеседниками. Рабов отослали: так хотелось поговорить без свидетелей.

Во главе стола сидела Туа, одетая в желтое платье, расшитое пурпуром. В ее волосах сияли драгоценности, щеки были нарумянены. Она болтала с одним старым военным, командовавшим гарнизоном Фив. Легенда гласила, что он первый соблазнил добродетельную Туа, тогда еще очень молоденькую и красивую женщину, мало любившую своего богатого, но дурного мужа.

Напротив сидели Мэна и Неферта. Откинувшись на спинку стула, Неферта грызла пирожок, не обращая внимания на пылкие взгляды своего соседа. Это было прекрасное создание с чудными, страстными формами. При ее темном цвете лица огненно — красные волосы придавали ей неповторимую пикантность. Одета она была в полосатую, зеленую с белым, юбку, стянутую у талии поясом, и рубашку с короткими рукавами, из такой прозрачной материи, которая действительно могла назваться воздушной и совершенно не скрывала ее прелестей. Шея и руки Неферты были украшены драгоценностями.

Все обсуждали речь Хатасу. Говорили о богатстве погребальной лодки и блеске религиозных церемоний, о громадном стечении жрецов для освящения нового памятника. О том, что жрецы вначале восставали против этого странного сооружения, а теперь явились целой толпой его благословлять и хоронить там Тутмеса II.

— Ты очень наивна, Харнека, если это тебя удивляет. Раз они уступили, то должны делать довольное лицо, а Хатасу знает, чего хочет, а еще важнее, что добивается исполнения своих желаний. Я думаю, что Тутмес III долго прождет, прежде чем переменит свое изгнание в Буто на половину трона.

— Я тоже так думаю, — вмешалась Неферта. — Великий жрец Амона очень смягчился с тех пор, как царица в знак своей милости дала ему право целовать свою ногу.

— И все — таки эта почесть не остановит его, когда представится возможность, — сказал комендант Фив.

— Во всяком случае, царица добра, энергична и верна тем, кому покровительствует. Несмотря на все, она спасла жизнь Саргону, и его ссылают только в каменоломни, — сказал Кениамун.

— Да, этому тоже помогла ее маленькая ножка, — лукаво сказал старый военачальник. — Жизнь хетта спасена. Он послан не в каменоломни, а в рудники, откуда, можно поклясться, он вернется к нам помилованным и более чем когда — нибудь прославленным. Завтра вместе с другими осужденными он отправляется в Эфиопию. Они должны были быть уже в пути, но солдатам и офицерам дали возможность присутствовать при погребении.