Кэт Мартин - Полночный всадник Страница 47

Кэрли в ужасе посмотрела на него. Господи, что она наделала!

— Рамон, пожалуйста… Куда ты?

Но он молча оделся и вышел.

Господи! Слезы покатились по ее щекам. Она снова совершила ошибку, решив вести себя как воспитанная испанская леди. И вот он ушел!

Кэрли вскочила с кровати и завернулась в клетчатое покрывало. Надо найти его и все объяснить. Она подумала о Миранде, ждущей его в лагере. Не уехал ли он в Льяно-Мирада к своей любовнице? Как ведет себя Миранда в постели? Как шлюха или как леди? Скорее всего она вела себя правильно.

Кэрли открыла дверь. Серебряный свет луны освещал землю. Возле загона стоял Рамон, прислонившись к ограде. Он смотрел в темноту и курил сигару.

Босая Кэрли устремилась к нему, не замечая, как холодна сырая земля. Она думала только о Ра-моне, о том, что снова не угодила ему. Увидев жену, он замер.

Кэрли подняла голову:

— Однажды ты уже бросил меня… наутро после свадьбы. Педро сказал, что ты отправился в Льяно-Мирада. Ты ездил к ней? — Она перевела дыхание. — Ты ездил к Миранде?

Рамон смотрел на нее жесткими, холодными, неумолимыми глазами.

— Почему это интересует тебя?

— Ты ездил к ней?

Он покачал головой и откинул волосы со лба.

— Нет. Я видел ее в лагере, но не спал с ней.

Кэрли прикусила губу:

— Прости меня. Ты не поверишь, но я очень хотела понравиться тебе. — Он невесело усмехнулся, но промолчал. — Я думала, что тебя обрадует, если я буду вести себя как испанская леди. В прошлый раз я вела себя очень дурно, и ты ушел. Я надеялась, что теперь… ты останешься.

Рамон изумленно уставился на нее:

— Ты решила, что я уехал поэтому? Считала, что совершила какую-то ошибку?

Кэрли покраснела:

— Я умоляла тебя не останавливаться. Позволяла тебе трогать меня… везде. Конечно, леди не вела бы себя как…

Не дав ей закончить, Рамой стиснул ее в объятиях, прижал к себе:

— Santos de Cristo[48]! Да как это пришло тебе в голову?

— Тетя Тереза сказала…

— Тетя Тереза не знала ни одного мужчины. — Он поднял ее дрожащий подбородок. — Покинув тебя, я думал только о том, как мы занимались любовью. Вспоминал каждое прикосновение, каждый поцелуй. Сгорал от желания снова прикоснуться к тебе. — Он провел по ее рту губами. — Мне следовало сказать тебе о том, какую радость ты мне дала. А я сказал тебе, будто рассержен… Но это неправда. Чувства к тебе смущали меня, я растерялся. Я занимался любовью вовсе не потому, что нуждался в женщине. Только ты была нужна мне.

Слезы хлынули из ее глаз.

— Рамон… — Она обхватила его руками за шею, прильнула к нему.

— Прости меня, querida. У меня мало опыта общения с такими неопытными девушками, как ты. Por Dios, как может мужчина быть таким глупцом!

Он снова поцеловал ее — смело, страстно! Горячая волна прокатилась по телу Кэрли.

Но теперь она уже не боролась со своими чувствами.

Она любила Рамона.

Ответив на поцелуй мужа, Кэрли услышала его стон. Он взял ее на руки.

— Рамон?

Кэрли прильнула к его Могучей груди, и он пошел к дому.

— Si, querida?

— Что… что насчет отверстия?

— Какого отверстия?

— Расшитого цветами в простыне.

Рамон остановился, разразившись безудержным смехом.

— У моей тети доброе сердце, но она ничего не знает о мужчинах. Думаю, еще не родился испанец, который когда-либо пользовался отверстием в простыне.

Она засмеялась. В сердце ее возродилась надежда. Он не уехал к Миранде, а вернулся к ней! Кэрли боялась сказать ему, что любит его, ведь тогда муж вспомнит, что она вынудила его вступить в брак, и решит, будто все это было задумано с самого начала. Она страшилась гнева Рамона и хотела лишь одного — чтобы муж снова занялся с ней любовью.

Рамон распахнул тяжелую дверь, вошел в дом и положил Кэрли на кровать.

— Незачем стыдиться того, что происходит между нами, — сказал он, обхватив руками ее лицо. — Обещай мне, что запомнишь это.

— Хорошо.

Он стянул с нее ночную рубашку:

— Она не нужна. Мы будем спать вместе такими, какими создал нас Бог.

Глядя, как раздевается Рамон, она любовалась им. Когда он, обнаженный, подошел к ней, Кэрли приняла его в объятия, уже не скрывая своей любви.

Рамон неистово овладел Кэрли, и на этот раз, когда они кончили заниматься любовью, она знала, что понравилась ему. Возможно, со временем муж даже полюбит ее.

Ночью и перед рассветом он снова овладел ею. Ее губы опухли от поцелуев, но усталое тело обрело небывалое удовлетворение. Она ощущала неведомую прежде радость.

Потом Кэрли размышляла о том, что по-прежнему разделяло их: Рамон ненавидел дядю, поклялся вернуть ранчо дель Роблес и подвергал себя опасности, как Эль Дракон. Но хуже всего, что она не та женщина, на которой он хотел жениться.

Даже уютно устроившись в его объятиях, Кэрли не сразу смогла заснуть.

— Не верю, что она действительно уехала и вышла за него замуж! Кэрли совсем не знает его! — Винсент Баннистер сидел напротив Флетчера Остина в клубе «Стокман» в Сан-Франциско.

Флетчер приехал в город, где каждую осень встречался с адвокатом Митчелом Уэбстером и своим другом и финансовым советником Уильямом Баннисте-ром. Им предстояло обсудить распределение доходов в конце осенней matanza — забоя скота на шкуры и жир, — а также продажу нескольких тысяч голов, отправляемых на северные золотые прииски.

Встреча прошла, как и планировалось. Уэбстер — уехал, а Уильям отправился с Остином в роскошный клуб «Стокман», где к ним присоединился Винсент. С момента своего появления молодой человек говорил только о Кэрли.

— Как она могла это сделать? — продолжал он, обращаясь скорее к самому себе, нежели к Флетчеру. — Я думал, что не совсем безразличен ей.

— Очевидно, мы надавили на нее слишком сильно.

Официант принес хрустальные бокалы с превосходным ирландским виски и содовой, поставил их на полированный стол из розового дерева и тихо удалился.

Флетчер покачал головой:

— Мне следовало предвидеть, что она взбунтуется… В конце концов, она — дочь своей матери.

Последнюю фразу он произнес с неожиданной гордостью. Люси Остин, красивая, талантливая, умная, не походила на других женщин. Она загубила свою жизнь, связавшись с никчемным шахтером из Филадельфии. Тогда их семья была бедной, и Люси не, верила брату, утверждавшему, что разбогатеет и позаботится обо всех.

Брак с красивым голубоглазым Патриком Мак-Коннеллом был глупым шагом. Люси жилось трудно. Но в письмах к Остину она никогда не жаловалась.

— Все повернулось весьма неожиданным образом, — заметил Уильям. — Как видишь, мой сын еще не оправился от потери. Он очень высоко ценил Кэрли.