Барбара Бенедикт - До конца своих дней Страница 47

Эдита-Энн отлично помнила, хотя Гинни об этом, очевидно, забыла, что, поскольку Ланс проиграл турнир, Гинни проиграла ей медальон своей матери. Эдита-Энн давно мечтала завладеть этим медальоном, не говоря уж о том, как приятно выиграть пари у Гиневры-Элизабет. То, что Гинни сбежала, захватив это напоминание о любимой тетке Эдиты-Энн, привело ее в негодование. Разве это справедливо, чтобы бедный Ланс стоял посреди ее спальни в такой растерянности? Почему это ее кузина всегда получает то, что ей нужно, а ему – и, конечно, ей, Эдите-Энн, – достаются только объедки? С какой стати она будет смотреть, как он понапрасну вздыхает о женщине, которой наплевать на его чувства? Ланс заслуживает счастья, и она знает, кто способен дать ему это счастье.

– Она убежала к своему мужу, – заявила Эдита-Энн, считая, что чем скорей Ланс смирится с неизбежностью, тем быстрей они начнут строить свое совместное будущее.

– Что ты несешь! – воскликнул Ланс. – Она просто поехала кататься, а Латур наверняка ее подстерег и похитил.

Как Эдите-Энн надоело, что мужчины упорно считают ее кузину хрупкой фарфоровой куклой! А она просто притворяется хрупкой, чтобы добиваться своего. Может, пора схитрить и ей, Эдите-Энн?

– Не знаю, – сказала она, придвигаясь к Лансу. – Не очень-то она возражала против того, чтобы выйти за него замуж. По-моему, ей даже хотелось, чтобы мистер Латур победил.

Глаза Ланса сузились.

– Я видела ее около конюшни, – продолжала плести интригу Эдита-Энн. Она понимала, что поступает ужасно, но как иначе заставить Ланса забыть Гинни? – Кто знает, может, это она надрезала у тебя подпругу.

Ланс отшатнулся, словно в него выстрелили.

– Не может этого быть, – сказал он, но в его голосе не было уверенности. – Я же мог разбиться насмерть.

Эдита-Энн отвернулась, вдруг он поймет, что это она надрезала подпругу? Она плохо разбиралась в верховой езде и не сознавала, какой опасности подвергала Ланса. У нее на уме было одно – не дать ему жениться на ее кузине.

– Да нет, – качая головой, сказал Ланс. – Это, конечно, сделал Латур.

– Но мистер Латур был у всех на виду в течение всего турнира, – настаивала Эдита-Энн. Она подошла к Лансу и взялась за лацканы его пиджака. Махнув рукой на понятия о чести, она сделала последнюю попытку посеять рознь между ним и Гинни. – Ланс, мне тоже неприятно об этом думать, но боюсь, что это сделала Гинни. Для Латура. Ты же видел, как она с ним целовалась. Я убеждена, что они это вместе придумали, чтобы он мог стать ее мужем.

У Ланса расширились глаза, он представил себе Гинни в объятиях Рафа.

– Не огорчайся, – сказала Эдита-Энн, еще крепче ухватившись за лацканы его пиджака. – Раз она так с тобой поступила, она не стоит сожалений.

– Я думал, что она леди.

– Знаю, – сказала Эдита-Энн, обнимая его и гладя по спине. Бедный Ланс, какой у него потерянный вид, – Но она не единственная леди на свете. Другая девушка сочтет за честь быть любимой таким удальцом, как ты. Тебе надо понять, что она тебя недостойна, и устраивать свою собственную жизнь. А я, как ты знаешь, всегда буду рада тебе в этом помочь.

Эдита-Энн физически почувствовала, что в эту минуту он возжелал ее как женщину. Казалось, между ними проскочила искра.

– Поможешь? – хрипло спросил Ланс и, обняв ее за талию, прижал к себе. – Ты и вправду хочешь мне помочь?

Эдита-Энн чувствовала, как ее тело отвечает на его желание, как у нее учащается пульс и начинает кружиться голова.

– О Ланс, ты же знаешь, что я все время ждала, когда тебе буду нужна.

– Ты нужна мне сейчас!

Потемнев лицом от страсти, он бросил ее на постель и начал расстегивать брюки.

Эдита-Энн вдруг испугалась и попыталась что-то возразить, но Ланс навалился на нее сверху и закрыл ей рот жарким поцелуем. Для Эдиты-Энн, которая столько лет мечтала о его любви, это было даром небес.

– Я тебя хочу, – проговорил наконец Ланс, бесцеремонно шаря руками по ее телу. – Я ждал слишком долго. Хоть ты мне не отказывай.

Она покачала головой. Если она отдастся ему, он получит от нее то, чего никогда не дарила ему Гинни. И когда Ланс станет выбирать, которую из них сделать своей женой, не может же он не вспомнить, кто пришел ему на помощь, а кто его предал.

На секунду Эдиту-Энн кольнула совесть, а что, если Гинни вовсе не наслаждается любовью с Рафом Латуром? Но через секунду Ланс властно овладел ею, заставив забыть об этом и обо всем на свете.

Гинни сидела на качелях, подвешенных на крыльце, и чувствовала себя глубоко несчастной. Ее одежда была вся в грязи, волосы спутаны, кожа вся в царапинах.

Ей было ясно, что у нее нет ни малейшей надежды на спасение. Она шла и шла по берегу протоки – и куда она пришла? На то же самое место. Значит, она находится на каком-то паршивом островке, с которого невозможно сбежать. Для этого нужна лодка. В воде она уже накупалась вдоволь! Гинни содрогнулась, вспомнив про пиявку, которую ей пришлось отодрать от ноги.

Она постаралась смыть грязь с лица и рук, но амазонка, наверно, не высохнет никогда. Мокрая шерсть так и будет липнуть к ее телу – ей же больше нечего надеть. Она сняла ботинки, потому что высыхающая кожа больно сжимала ее ступни, и сбросила мокрые чулки. Зато теперь комары могли беспрепятственно впиваться в ее голые ноги.

А этим мальчишкам наплевать! Гинни сердито посмотрела на закрытую дверь. Занимаются себе своими делами и только ухмыляются, проходя мимо нее в дом или из дома. Небось, отлично понимают, как она проголодалась и как дразнят ее запахи готовящейся пищи. Но, даже когда она превозмогла самолюбие и зашла в дом, готовая разговаривать с ними по-хорошему, если за это ей дадут хотя бы кусок хлеба, они и не подумали предложить ей поесть.

Вместо этого они изобразили на лицах полное безразличие. Но это ее не остановило бы, если бы она не обратила внимание на то, что лежало у них на тарелках. Гинни совершила ошибку, спросив, что это за клейкая масса. Тут все пятеро закрыли тарелки руками, а Джуд холодно сказал ей, что они не собираются делиться с ней едой. Если мисс Воображала проголодалась, пусть сама готовит себе обед.

– И вообще, чего вы там сидите? – спросил Джуд. – Вы же вроде собирались убежать.

И они рассмеялись. Гинни ничего не оставалось, как сказать им, что она решила остаться хотя бы для того, чтобы отравить им жизнь. С самодовольной улыбкой она заявила, что идет к себе в комнату.

Тут они замолчали. Но, выйдя в коридорчик, Гинни поняла, что понятия не имеет, где ей можно лечь спать. Может быть, предполагается, покраснев, подумала она, что как жена Рафа она будет спать с ним в одной постели? Она нащупала в узком темном коридорчике три двери. Первая дверь справа открывалась в кладовку, в которой все еще зияла дыра в потолке. Что это они тут вытворяли? – мельком подумала Гинни, но тут же сказала себе, что это ее не касается, чем меньше она будет знать об этих обормотах, тем лучше.