Памела Джонсон - Кристина Страница 47

И все же я была счастлива. Я отказалась от всех прежних интересов ради Нэда. Я узнавала его все ближе и ближе, его сильные и его слабые стороны. Я научилась понимать его несколько грубоватый юмор и могла теперь смеяться над тем, что ему казалось смешным. Я понимала его потребность командовать и подчинялась ему, ибо была уверена, что всегда смогу положить этому конец, когда мне надоест. Я узнала, какому типу женщин он нравится, наблюдая за ним, когда мы бывали в барах, на спортивных соревнованиях или на танцах. Обычно это были замужние женщины лет на пять старше его, которые любили весело проводить время, болтать и пить вино в обществе мужчин, любили спорт, танцы и были уверены в успехе. Я еще не знала тогда, что такого типа женщины совсем не привлекали Нэда, и моя любовь часто омрачалась ревностью. Я знала, что он любит меня, но я также знала, что его любовь непохожа на то всепоглощающее чувство, когда бережно хранишь старый автобусный билет, потому что он побывал в руках любимого, или с трепетом, словно на плиты храма, ступаешь на платформу вокзала Виктории, потому что обычно здесь он садится в свой поезд. Я не знала, что всякая любовь, не только моя, может быть немного смешной. Я о многом хотела бы сказать ему, но боялась показаться глупой. И моя неуверенность и робость нередко вызывали в нем ревность, которая внезапно начала принимать устрашающие размеры.

Однажды вечером, когда Нэд был у меня и мы сидели с ним в состоянии какого-то нервозного возбуждения, вызванного, должно быть, душной, предгрозовой погодой, внезапно зазвонил телефон. Эмили с присущим ей упрямством настояла на том, чтобы телефон установили у подножия лестницы в самом темном и неудобном месте нашего дома: ей казалось, что именно отсюда лучше всего будут слышны телефонные звонки. На деле же они были слышны только в кухне и в столовой, а до верхнего этажа почти не долетали. Если вечером, лежа в постели, я все же слышала телефонный звонок, я должна была в темноте спускаться по лестнице, прежде чем зажечь свет на верхней площадке. Но даже в этом случае разговаривать по телефону приходилось в темноте, так как выключатель нижнего этажа находился довольно далеко от телефона.

В этот вечер мне позвонил Дики, только что вернувшийся из туристской поездки во Францию. Он был полон впечатлений. Мне тоже очень хотелось поболтать с ним, потому что я никогда еще не выезжала за пределы Англии, а Нэд как раз обещал повезти меня после свадьбы на недельку в Париж. Разговор с Дики, естественно, затянулся и продолжался бы еще бог знает сколько, если бы вдруг Нэд не вышел из столовой. Засунув руки в карманы брюк, он самым категорическим образом кивками головы дал мне понять, что разговор следует закончить.

Я сказала Дики, что не могу больше разговаривать, но мы обязательно должны с ним увидеться, и повесила трубку.

— Кто это звонил?

— Дики.

— Передай своим друзьям, чтобы не звонили, когда я здесь, и не отнимали у тебя весь вечер.

Я сказала ему, что Дики только что вернулся из Франции и рассказывал много интересных вещей.

— Это я понял. И все же я не желаю, чтобы этот юнец висел на твоем телефоне с утра до ночи. У тебя многое теперь переменилось, и ему следует понять это.

Я не могла не рассмеяться. Но это всего лишь Дики!

— Хоть сам Муссолини, — резко заметил Нэд. — Внеси, пожалуйста, в это дело ясность.

Я ничего не ответила. Я решила, что эта вспышка раздражительности объясняется предгрозовой духотой. Все пройдет, и Нэд одумается. Но, увы, это было не так. Когда через час Дики снова позвонил, чтобы попросить у меня какую-то книгу, Нэд затеял ссору. Она была настолько безобразной, что при первой встрече с Дики я попросила его не звонить мне в те дни, когда Нэд бывает у меня. У меня неприятности из-за телефонных звонков, объяснила я.

— Послушай, — возмутился Дики. — Знаешь, что я думаю о типах, которые ведут себя так? Скажи ему, что он осел.

— Я не могу сказать ему этого, ты знаешь, — заявила я, испытывая известное удовольствие от того, что действительно не посмею сказать это Нэду.

Дики презрительно передернул плечами.

— Не понимаю, как девушки терпят это.

— Ревность. В этом нет ничего странного.

— Но ревность ко мне?

— Я ему тоже это сказала.

— Не представляю, как можно ко мне ревновать! — простодушно удивился Дики.

Я подумала, как были несправедливы те, кто когда-либо обвинял Дики в развязности. Он был самым чистым и неиспорченным из всех моих друзей, я любила его больше всех и поэтому никогда даже не думала о каком-либо флирте с ним.

— Я тоже не представляю, — согласилась я.

— Ну, знаешь ли, это уж слишком! — воскликнул он, задетый. — Я ведь не какой-нибудь Квазимодо.

— Конечно, нет. Но все же не звони мне больше, слышишь? Во всяком случае, по этим дням.

Он выполнил мою просьбу. Однако спустя два дня, как раз в это время, когда у меня был Нэд, снова раздался телефонный звонок. Взяв трубку, я почувствовала, что холодею от страха.

— А, это ты, — сказала я. — Как странно снова слышать твой голос.

В дверях столовой появился Нэд. Губы его были плотно сжаты от злости.

Я постаралась отвечать в трубку как можно более односложно и невнятно, а сама лихорадочно придумывала способ поскорее закончить разговор.

— Мне очень жаль, но я занята сейчас. Как-нибудь в другой раз, — наконец сказала я.

Как нарочно, на сей раз позвонил юный Хью, о котором я как-то рассказывала Нэду. Когда мы с Хью бродили по парку Коммон, хихикая и легонько толкая друг друга, этим неуклюже выказывая свою симпатию друг к другу, Хью было пятнадцать лет, а я была на год моложе. С тех пор я не видела его. Вернувшись из Ирландии, он, к моему несчастью, решил разыскать меня.

Я вернулась в столовую. Нэд последовал за мной.

— Кто звонил?

— Так, пустяки. Одна знакомая девушка. — Я перетрусила не на шутку.

— Как ее зовут?

— Бетти, — соврала я. — Бетти Хьюз, — бойко принялась я врать. — Это подруга Каролины, мне она никогда не нравилась, ужасно скучная особа. Она уехала в Дублин, а теперь вернулась и ищет работу. Она портниха, очень неплохая, еще в школе сама себе все шила.

— Хватит!

Я испуганно взглянула на Нэда. У него был застывший и напряженный взгляд. Лицо покрылось неровным румянцем. Я попыталась что-то еще сказать.

— Ты лжешь! — выкрикнул он. — Кто звонил?

— Я же тебе сказала. Одна девушка…

— Лжешь, лжешь!

Он осторожно взял меня за плечи, словно слепец поводыря, и подтолкнул к стулу. Сев на стул, он заставил меня стать перед ним на колени.

— Кто это был? Ты думаешь, я не слышал, что это был мужской голос? Опять этот деревенщина Дики?