Рексанна Бекнел - Валлийская колдунья Страница 47

— В том, что ты говоришь, нет ни капли смысла. С одной стороны, тебе не нужны его ухаживания, а с другой — я должен молчать о тебе.

— Не твое дело, — упорно повторила Уинн, хотя даже ей стало ясно, что она противоречит самой себе.

Она нахмурилась и прижала кисет к груди, пытаясь объяснить.

— Когда ты с ним говоришь обо мне — когда ты ставишь ему условия относительно меня, — это означает с твоей стороны какое-то одобрение. Которое ты не вправе давать, — поспешно добавила она. — Фактически, ты позволяешь ему добиваться моего расположения.

Дрюс смущенно покачал головой.

— Неужели ты хочешь, чтобы я покинул тебя в такой ситуации? Не вмешался, если он чересчур осмелеет?

— Нет. То есть да. — Она с досадой вздохнула. — Дрюс, я ценю твою заботу. Ты почти снял груз с моих плеч тем, что поехал с нами. Но этот человек… этот человек не имеет никакого права преследовать меня, а потому и ты не должен указывать ему, как ему следует преследовать меня. Ты что-нибудь понял? А кроме того, в Англии его ждет невеста. В награду за похищение моего ребенка ему обещана в жены одна из дочерей лорда Сомервилла, — едко добавила она.

— Ладно, Уинн, не стоит еще раз спорить по этому поводу. А что касается другой девушки, так ведь они еще не женаты, не правда ли? Я уверен, ты нравишься ему больше.

— Чертовы болваны! — выругалась она. — Воистину ты самый отвратительный из негодяев. Неужели не понятно, о чем я здесь тебе толкую? Я не желаю ему нравиться!

К Дрюсу вернулась былая самонадеянность.

— Да ладно, Уинн. Мне-то не ври. Я ведь тебя знаю с тех пор, когда ты ходила в коротких юбчонках, помнишь? Каждой женщине нужен муж, и ты не исключение. Клив будет тебе хорошим мужем.

Уинн открыла было рот, чтобы возразить на это смехотворное утверждение, но тут же закрыла, щелкнув зубами. Спорить с Дрюсом было бесполезно, особенно когда у пего на лице появлялось это упрямое выражение. Она только потратит зря время, пытаясь вразумить этого пустоголового глупца, каким он оказался.

Смерив его взглядом, полным холодного презрения, она повернулась и зашагала прочь, вне себя от гнева. Мужчины — самые несносные творения Господа. Взять хотя бы Риса и Мэдока, две сорвиголовы. Они очень напоминали ей Дрюса, когда тот был мальчишкой, и, несомненно, будут походить на него и взрослого. Даже Артура было невозможно урезонить, если в голове у него застревала какая-то идея. Например, эта его привязанность к Кливу.

Она зло смотрела на объект своего гнева, ничуть не смущенная резким взглядом, с которым Клив к ней обернулся.

— Итак, ты пришла позлорадствовать или помочь нам своим умением врачевать? — Он преградил ей дорогу в лагерь, слегка расставив ноги и воинственно опершись кулаками в бока.

Уинн презрительно вскинула голову. Пусть себе изображает грозного вояку. Если он ждет, что она станет его умолять дать ей возможность помочь больным людям, то он еще больший глупец, чем она думала.

— Какие же вы англичане проницательные. По правде говоря, я действительно злорадствовала последние несколько минут. Однако, если здесь требуется моя помощь, то я готова проявить свой талант. За определенную плату, — добавила она при этом.

Он удивленно приподнял бровь, затем расхохотался.

— Так, говоришь, за плату? Ты выводишь из строя моих людей своими варварскими снадобьями, а затем назначаешь цену. И я еще должен платить тебе за то, что ты сама натворила, — Прежде чем она успела ответить, Клив поймал ее запястье. Брови его в ярости сошлись на переносице. — Вылечи моих людей, колдунья, или жестоко поплатишься…

— Поосторожней, Клив, — вмешался Дрюс, подходя к ним. — У тебя нет причины так с ней обращаться. Она уверяет, что ничего не сделала…

— Нечего за меня заступаться, — сказала Уинн, посылая Дрюсу злой взгляд. Затем она повернулась к Кливу, яростно сверкая глазами. — Какая бы ни была болезнь у ваших людей, я здесь ни при чем, — заявила она ледяным тоном. — В их еду не попало ни крупицы порошка, ни капли масла моего приготовления. Иначе сейчас стонали бы от боли не только эти трое, а гораздо больше.

Он по-прежнему крепко держал ее за руку. Даже слишком крепко. Но она отвечала злостью на его злость и вскоре почувствовала, что гнев покидает его.

— Ты уже пыталась раньше проделать это. Мне не верится, что ты не попробовала еще раз, дождавшись удобного случая.

Она позволила себе чуть скривить губы в улыбке.

— Тем не менее это так. Но, видимо, мой колдовской дар становится сильнее. Возможно, все дело в силе моих чувств. Я только хотела, чтобы вы, англичане, занедужили, и вот… — Она не договорила, а просто пожала плечами и взглянула мимо него на трех несчастных.

Он дернул ее за руку, чуть не лишив равновесия, и тут же схватил ее за плечи.

— Хватит этой болтовни о колдовстве. Это всего лишь трюк, к которому ты прибегаешь, когда общаешься с легкоеверными селянами…

— И английскими воинами, — добавила она, откровенно смеясь.

Уинн увидела тревогу на лицах англичан. Похоже, ее заявление о новых способностях произвело впечатление даже на Барриса.

— Не все из нас дураки, Уинн. Не обманывай себя.

Они уставились друг на друга: темно-карие глаза против голубых. Но она отказывалась уступить, даже несмотря на то, что от его близости ей было трудно дышать. Его руки подчинили себе ее тело, а взгляд, казалось, боролся за ее душу.

Да, он был умен, она признавала это. Но она тоже была умна и потому не могла позволить ему не считаться с ней.

Понадобился Дрюс, чтобы они вышли из тупика.

— Пусть она их посмотрит, Клив. Если она говорит, что сумеет вылечить их, значит так и есть.

— Но сумеет ли? — прорычал он, все еще не сводя с нее глаз.

— Если тебе не нужны мои услуги, так и скажи. Не бойся, я не обижусь.

— Нет, ты будешь их лечить, — ответил Клив, приближая к ней лицо. — Только я стану наблюдать за каждым твоим шагом.

Но, в отличие от Клива, его люди не проявили такой готовности.

— Нет, только не колдунья, — простонал Ричард, умудрившийся, несмотря на слабость, выбраться из лагеря.

Маркус и Генри, однако, не сумели сделать даже это. Хотя было ясно, что они тоже хотят избежать ее врачевания. Особенно Генри волновался и бормотал, пока она раскладывала свой походный запас лекарств на маленьком шерстяном коврике.

— Нет, не позволяйте ей…

— Успокойся, парень, она только приготовит целебный настой, — процедил Клив скорее нетерпеливо, чем ободряюще.

— Нет, нет. Это яд, — лепетал бедняга чуть не плача. Даже Уинн тронул его неподдельный страх. И хотя она прибегала к своему таинственному дару вещуньи как к последнему средству защиты в борьбе с англичанами, тем не менее ее неприятно укололо чувство вины. Ведь почти все врачевание строилось на безоговорочной вере в искусство врачевателя. Ее успехи объяснялись не только знанием трав и внутренним чутьем в таких делах, но в большой степени — верой людей в нее.