Виктория Холт - Мой враг – королева Страница 48

Я была подавлена. Я очень аморальная женщина, себялюбивая и эгоистичная, но я любила детей, и, если уж я могла любить детей от Уолтера, насколько более я переживала бы из-за ребенка от Роберта?!

Но он, конечно, был прав. Он продолжал твердить мне, что мы поженимся во что бы то ни стало, и, когда я забеременею в следующий раз, в доме – нашем общем с ним доме – все будет сделано для радостного появления на свет нашего ребенка.

Доктор Джулио был искусным врачом, но аборт – дело опасное, и я заболела. Очень трудно скрыть от прислуги истинную причину болезни.

За таким человеком, как Роберт, шпионили день и ночь, и мы с ним не могли быть во всем так осторожны, как нужно бы было. Думаю, что многие из прислуги знали, что человек, который по ночам приходил по черной лестнице ко мне в спальню, был Роберт Дадли. Было одно преимущество: немногие осмелились бы болтать об этом вслух, потому что не было ни мужчины, ни женщины, кто не боялся бы графа Лейстера, а тем более не опасался бы ярости королевы. Королева же впадала в ярость при любых нападках на ее фаворита, даже если в них содержалась правда, и это также все знали.

Но тайно слухи о нас, конечно же, ходили.

Был период, когда я стала так плоха, что думала, будто умираю. Роберт стал в открытую приходить навещать меня, и это настолько воодушевило меня, что я начала выздоравливать. Он на самом деле любил меня, не одного лишь физического удовлетворения искал он со мной, он любил меня глубоко и заботился обо мне. Он был в то время очень нежен: он склонялся на колени перед моей кроватью и умолял меня выздороветь, и непрерывно говорил мне о той новой жизни, которая когда-нибудь будет у нас двоих. Он был совершенно убежден в том, что это будет.

А затем вернулся Уолтер.

Его миссия в Ирландии обернулась неудачей, и королева не была довольна им. Я все еще была слаба, и внимание Уолтера ко мне усиливало мое беспокойство и чувство вины перед ним. Я сказала ему, что страдаю лихорадкой и что скоро поправлюсь. Полное доверие, с которым он воспринял мои объяснения, заставило меня испытать страшный стыд, в особенности, когда я увидела, как он постарел, каким усталым и равнодушным ко всему стал. Я поступила с ним так дурно, а в ответ получила только доброту и внимание, и все же… все же я продолжала сравнивать его с несравненным Робертом Дадли.

Я должна была признать тот факт, что я устала от Уолтера и была раздражена им, потому что его возвращение означало конец нашим с Робертом встречам. Во всяком случае, надлежало в будущем быть более осторожной. Я оплакивала потерю ребенка и грезила о том, что это был мальчик, похожий на Роберта. Во сне он упрекал меня в том, что я отняла у него жизнь.

Я знала, что Роберт скажет мне:

– У нас будут еще дети. Дождись лишь того времени, когда мы сможем пожениться, и у нас будут и сыновья, и дочери, чтобы скрасить нам наши пожилые годы.

Но для меня это было малым утешением. Уолтер объявил, что не собирается больше уезжать из дому.

– Хватит с меня, – сказал он, – из Ирландии ничего путного не получится. Отныне я буду жить дома. Я собираюсь вести спокойную размеренную жизнь. Мы вернемся в Чартли.

Внутренне я решила, что ни за что этого не будет. Я не собираюсь похоронить себя в провинции, вдалеке от городских развлечений, дворцовых интриг и очарования Роберта Дадли. Отдаление от Роберта лишь усиливало мое желание, и я знала, что стоит нам встретиться, я вновь брошусь в этот омут, несмотря на стыд и совесть, и буду жить одним моментом и смело встречать последствия, каковы бы они ни были.

Я стала мудрее и сильнее и чувствовала за собой способность вести Уолтера по жизни по своему усмотрению.

– Чартли – очень милое место, – сказала я ему, – но разве ты не видишь, что наши дочери выросли?

– Я заметил. Сколько сейчас Пенелопе?

– Ты должен был бы помнить возраст своей первой дочери. Ей четырнадцать.

– Слишком молода для замужества.

– Но не слишком молода, чтобы мы начали подыскивать ей подходящую партию. Я бы хотела, чтобы она удачно вышла замуж, и, желательно, была обручена.

Уолтер признал мою правоту.

– Я очень расположена к Филипу Сидни, – продолжала я. – Он гостил у нас, когда я принимала королеву в Чартли, и они с Пенелопой чувствовали симпатию друг к другу. Это хорошо, когда девушка знает своего будущего мужа, прежде чем вступит в брак.

И опять Уолтер согласился со мной и сказал, что Филип Сидни – прекрасная пара для нашей дочери.

– Как племянник Лейстера он найдет понимание и участие королевы, – сказал он. – Она все так же любит Дадли, насколько я понял.

– Да, он все еще фаворит королевы.

– Здесь, правда, есть одно сомнение. Если королева выйдет замуж за иностранного принца, я сомневаюсь, что Лейстер удержится при дворе, и тогда ее симпатии к родственникам Лейстера много уменьшатся.

– Неужели ты думаешь, что она когда-нибудь выйдет замуж?

– Ее министры пытаются уговорить ее на это. Отсутствие наследника становится все более насущной проблемой. В случае смерти королевы начнутся распри, а это всегда – несчастье для страны. Она обязана оставить наследника.

– Но она слишком стара для рождения первенца, хотя никто не осмелится сказать ей это.

– Она все еще может родить наследника.

Я громко рассмеялась, внезапно восхищенная одной мыслью, что я на восемь лет моложе королевы.

– Что тут смешного? – удивился Уолтер.

– Ты смешон. Ты был бы уже в Тауэре, обвиненный в измене, если бы она слышала тебя.

О, как он мне надоел! С Робертом у меня были лишь краткие реплики при встрече.

– Это невыносимо, – шептал он мне.

– Я не могу удрать от Уолтера, а ты не можешь приехать в Дюрхэм Хауз.

– Я могу попытаться.

– Дорогой мой Роберт, вряд ли ты согласишься делить с нами постель. Даже Уолтер тогда заподозрит что-нибудь.

Как бы ни была я огорчена и раздосадована, я была довольна, что Роберт раздосадован еще более.

– Ну что ж, Роберт, – сказала я, – ты ведь волшебник. Я жду волшебства.

Что-то нужно было предпринимать, потому что я предполагала, что вновь случилось неизбежное: кто-то – я так и не выяснила кто – нашептал Уолтеру, что в его отсутствие Роберт Дадли принимал живейшее участие в жизни его жены.

Уолтер отказался верить этому, но не в отношении Роберта, а в отношении меня. До чего же наивным он был! Я бы уладила дело с Уолтером, однако у Роберта оказалось множество смертельных врагов, которые стремились не столько навредить семейству Эссексов, сколько выбить у Роберта почву из-под ног и навсегда опорочить его перед королевой.

В один из вечеров Уолтер вошел в спальню с очень суровым лицом.

– Я услышал очень серьезные обвинения, – объявил он.