Элизабет Хойт - Скандальные наслаждения Страница 48

Гриффин чуть было не спросил, а почему она вообще сюда пришла, но благоразумие – обычно не входящее в число его достоинств – заставило его промолчать. Он понимал, что должен поговорить с ней, но не мог подобрать нужные слова, которые убедили бы ее остаться. Голова наливалась тяжестью, из нее до сих пор не выветрились запахи дыма и тлеющего тряпья после ночного пожара в винокурне.

Черт, он не был готов к объяснениям.

Геро надела корсет и теперь неумело затягивала шнурки. Она, разумеется, привыкла к помощи горничной. Незнакомая доселе нежность охватила Гриффина.

Он перекатился на край кровати и сел, набросив простыню себе на колени.

– Позвольте мне помочь.

Она оглянулась через плечо.

– Я… я сама.

– Вы плачете? – в ужасе воскликнул он.

– Нет!

Но она плакала. Великий боже. Она плачет.

Он не знал, что ему делать, чтобы все исправить.

– Выходите за меня замуж.

Геро замерла, потом повернулась к нему – ресницы у нее блестели от слез.

– Что?

Господи, неужели он только что это произнес? Но, взглянув ей в глаза, он повторил:

– Выходите за меня.

И все встало на свое место – недостающий кусочек из того, что произошло, о чем он и не подозревал. Гриффин вдруг полностью осознал, что, женившись на Геро, он поступит правильно. Он не хотел, чтобы ее обижали, причиняли ей боль. Никто и никогда. Он хотел стать для нее защитой. Впервые с тех пор, как он вернулся в Лондон, он почувствовал, что знает, чего хочет. И этот выбор правильный.

Но она, к сожалению, не почувствовала того же.

Геро, подавив рыдания, отрицательно покачала головой и наклонилась, чтобы поднять платье.

– Нет.

Гордость Гриффина была ущемлена. Он встал, и простыни упали вниз.

– Что вы сказали?

– Не говорите глупостей, – прошептала она, неловко натягивая платье.

Голова у него откинулась назад, будто его ударили.

– Вы находите глупым мое предложение жениться на вас?

– Да. – Ей удалось натянуть платье, и теперь она завязывала тесемки спереди. – Вы сделали мне предложение лишь потому, что уложили меня в постель.

Гриффин уперся руками в бока, в груди рос гнев, а в голове болезненно стучало – он ведь почти не спал несколько дней, – но он постарался говорить ровным голосом:

– Я лишил вас девственности, миледи. Прошу прощения, но я полагаю, что это весомая причина, чтобы жениться на вас.

– О господи. – Геро повернулась к нему лицом и оглядела его обнаженную фигуру, потом отвела глаза. – Вы, вероятно, не услышали ни слова из того, что я вам говорила раньше? Брак – это соглашение между семьями, сделка, если хотите. Соглашение на будущее, серьезно обдуманное, в которое вступают с искренними намерениями. Это – не каприз и не прихоть.

Гриффин покачал головой:

– У меня это не прихоть.

– Тогда почему вы не сделали мне предложение прежде, чем уложить в постель?

Он уставился на нее, подавив искушение ответить. Что думал тогда не головой, а тем, что у него между ног.

Геро продолжала, и голос ее звучал устрашающе мягко:

– У нас с вами нет схожих целей либо намерений. Вы уверили меня не далее как две недели назад, что вы не собираетесь жениться. Вы делаете мне предложение из чувства вины или ненужной галантности, а ни то ни другое не является прочной основой брака. Я совершила страшную ошибку, – голос у нее дрогнул, а у него сжалось сердце, – но разрыв с Мэндевиллом лишь все усложнит.

Гриффин, не мигая, смотрел на нее. Когда только она успела до этого додуматься?

Он мог бы опровергнуть все ее доводы – на свежую голову после крепкого сна, – но сейчас лишь одна мысль не давала покоя.

– Вы не выйдете замуж за Томаса.

Она изогнула брови.

– Вы поэтому уложили меня в постель?

– Нет! – рявкнул он.

– Прекрасно. – Геро, кажется, полностью овладела собой и снова стала разумной леди Совершенство. – Мои отношения с Томасом касаются только его и меня. Но не вас.

– Позволю с вами не согласиться, – произнес он, понимая, что его слова звучат по-дурацки помпезно, поскольку он стоит голый перед женщиной, которую он постыдным образом лишил невинности. – Я – брат Томаса и мужчина, с которым вы только что трахались.

Она скривилась.

– Ненавижу это слово. Пожалуйста, больше не употребляйте его в моем присутствии.

– Черт побери, Геро!

– Мне нужно уйти, – вежливо произнесла она и… ушла.

С минуту ошарашенный, Гриффин смотрел на закрытую дверь. Что случилось? Что он наделал?

Взгляд упал на белые простыни, и он увидел пятнышко крови. У него едва не разорвалось сердце. Он выругался и с такой силой ударил кулаком по столбику кровати, что ободрал костяшки пальцев.

В комнате появился Дидл и окинул взглядом беспорядок.

– Я прошел мимо дамы в коридоре, милорд. Она очень торопилась. Очень хорошенькая. Вот уж не думал, что вы на такое способны – вы ведь понимаете, о чем я – после вчерашней ночи.

Гриффин со стоном опустился обратно на кровать и обхватил голову руками.

– Заткнись, Дидл.

* * *

День был ясный и солнечный, и даже Сент-Джайлз выглядел не так удручающе. Сайленс Холлингбрук с улыбкой ходила по рынку.

– Маму-у! – закричала Мэри Дарлинг, которую Сайленс пристроила у себя на бедре, и протянула пухлые ручки к горке красных яблок.

Сайленс засмеялась и остановилась.

– Сколько стоит? – спросила она торговку. Уильям как-то раз похвалил ее яблочный пирог. Это было давно, когда они только поженились.

Торговка подмигнула, от чего морщинок на ее загорелом лице стало еще больше.

– Для вас и такой хорошенькой девочки всего три с половиной пенса за дюжину.

Конечно, следовало поторговаться, но яблоки были так хороши, а цена соразмерна, что Сайленс сказала:

– Я возьму дюжину.

Она отдала торговке монеты и окликнула Мэри Ивнинг, которая стояла сзади с корзинкой. Торговка отобрала яблоки и положила в корзинку. Сайленс решила, что испечет детям пирог, а может, и два, и пошла дальше по торговым рядам. Кроме Мэри Ивнинг с ней были еще Мэри Компешн и Мэри Редриббон – они несли покупки. Девочки следовали за ней как послушные утята. Они уже купили лук, репу, кусок свежего сливочного масла, и Сайленс направилась к прилавку со свеклой, когда чей-то крик заставил ее посмотреть направо.

Компания мальчишек – частое зрелище в Сент-Джайлзе, да и во всем Лондоне – играла на земле в кости и что-то не поделила. Один из них получил затрещину от другого, и оба покатились по пыльной земле, но никто не обратил на них никакого внимания, разве что обошел стороной. И вдруг Сайленс увидела около дерущихся грациозную мужскую фигуру. Чернильно-черные кудри падали на широкие плечи, полные губы насмешливо изогнуты.