Алина Знаменская - Рябиновый мед. Августина Страница 48

Всей большой компанией ходили в лес на пикники, и среди множества разговоров один обязательно принадлежал ей и ему. Позже наедине она мысленно перебирала каждое слово.

— Взгляните на этот гриб. Белый?

— Нет, подосиновик.

— Не может быть, Августина. Здесь и осин-то нет. Вы нарочно меня дразните?

— Какой же это белый? Как вам не стыдно!

— Я нарочно спросил, чтобы вы бранились. Мне нравится, когда у вас строгое лицо.

«Мне нравится, когда у вас строгое лицо… мне нравится… лицо». На все лады она перебирала подаренные ей фразы.

Он приходил в классную во время урока и смешил Лизу. Ася делала вид, что сердится, но на самом деле любила, когда он приходил.

— Ваша фрейлейн, Лиза, вас совсем замучила. Предлагаю отправиться на рыбалку. Возражения имеются?

Лиза отвечала ему обожающим взглядом, который Ася себе позволить не могла.

И они надевали соломенные шляпы и отправлялись на рыбалку. У них было специальное место — пологий бережок весь в камышах, в тени старого дуба. Здесь хорошо было сиживать в жаркий день, перебрасываясь словами, смотреть на поплавок и радоваться улову.

Правда, улов этот по большей части шел кошкам, которых на ночь запускали в подвал замка для ловли крыс.

Уложив Лизу, Ася отправлялась в библиотеку. В тот вечер она решила написать письмо Мане Вознесенской. Усевшись за длинным дубовым столом, крытым зеленым сукном, она обмакнула перо в чернила и вывела верхнюю строчку: «Милая Мари, здравствуй!»

Едва начертав приветствие, положила перо. Что писать о себе? Как описать то состояние предчувствия, которое полностью захватило ее и ведет за собой?

Хотела описать замок и свои занятия с подопечной, но что-то мешало. Что-то томило внутри. Словно то, что происходило с ней по внешнему плану, было не главным. И пока не станет происходить что-то главное, писать вроде бы и не о чем. Она забыла о письме и сидела, подперев кулачком щеку, глядя на догорающую за окном зарю.

Она услышала шаги и сразу узнала их. Шаги были мужские, но не тяжелые, как у полковника, не небрежные, как у приказчика, и не осторожные, как у доктора. Шаги были молодые, уверенные, волнующие.

— Августина! Вам не совестно?

Лев прошел к окну и сел на подоконник.

— Почему же мне должно быть совестно?

— Вам шестнадцать лет! А вы проводите свои вечера в библиотеке! Это безобразие.

Тембр его голоса касался кожи, заставлял волноваться. Ася с замиранием сердца прислушивалась к себе. Догадывается ли он, как действует на нее его голос?

— Где же я должна проводить свои вечера, Лев? Может быть, вы мне подскажете?

— Взгляните, какая ночь за окном!

Она подошла к окну, и ощущения, подстерегающие теперь повсюду, обрушились на нее. Его голос, его запах, его рука в темных коротких волосках…

— Вы предлагаете прогуляться? А Ирина Николаевна? Остальные?

— Доктор опасается простуды для нее, — ответил он с некоторым раздражением. — Но ведь вы, Августина, не боитесь простуды?

— Я могу простудиться только зимой. У меня крепкое здоровье.

— Я так и подумал.

Они спустились из башни через гостиную, в которой шла оживленная игра. Доктор что-то говорил, пряча карты от полковника, Ирина Николаевна смеялась. Приказчик ворошил угли в камине.

— Никто не надумал прогуляться к реке? — громко спросил Лев, на что полковник ответил:

— По-моему, вам, молодые люди, будет веселее без сопровождающих. Не так ли?

Юдаев открыл было рот, но хозяйка позвала его раздавать карты. После секундного колебания он повиновался.

Доктор что-то сказал, должно быть, соглашаясь с хозяином. От Аси не укрылась некоторая досада в глазах архитектора. Впрочем, это было мимолетным впечатлением, которое тут же испарилось, едва он повернул к ней свое лицо и заговорил. Они спустились вниз и направились к реке.

Здесь, уткнувшись носами в песок, стояли в ряд несколько лодок.

Ася забралась в одну из них, Лев оттолкнул посудину и прыгнул сам.

Замок — едва освещенный окнами среднего этажа — казался отсюда мрачным, таинственным. Луна вынырнула из-за макушки сосны и последовала за лодкой.

Только лишь редкий всплеск рыбины или скрип уключины нарушали волшебную тишину. Они были одни, и необходимость в их игре отпала, и от этого возникла некоторая неловкость.

— Расскажите мне о себе, — попросила она и удивилась, как звучит в ночи ее голос. Словно чужой.

— Рассказать? А не лучше ли ничего не знать… Тогда вы, Августина, можете сами придумать мою историю, а я — вашу.

— Я уже придумала вашу историю. Давно. Когда увидела вас впервые.

Пытаясь не выбиваться из созвучия ночи, Ася заговорила тише. Слова, сказанные шепотом, сокращают расстояние между людьми. Ася поняла, что готова рассказать ему все — все свои мысли, мечты, открыть чувства! Она испугалась на миг, но лишь на миг.

— Интересно.

— Вы показались мне сказочным принцем из далекой страны. Мне подумалось, что вы можете все и мир лежит у ваших ног… Вы были так не похожи на тех, кого я знала до вас.

— Теперь ваши представления обо мне изменились?

— Теперь… да, наверное. Но ведь это не важно. Я знаю точно, что наша встреча неслучайна.

— Вот как? Откуда же такая… уверенность?

Ася не видела в темноте выражения его лица. Он стал разворачивать лодку, и теперь они поплыли против течения. Грести приходилось с усилием. Асе показалось, что Лев чем-то огорчен или недоволен. Но интуиция не подсказала ей, что теперь лучше уйти от разговора, применив невинное женское кокетство. Вернее, она не стала слушать голос интуиции.

Но с самых первых минут их новой встречи она чувствовала к нему такое доверие, которое исключало любую возможность недосказанности.

— Цыганка нагадала мне, что моим мужем станет человек на коне, и я увижу далекие края.

Повисла пауза. Ася тотчас пожалела о сказанном. Она почувствовала себя будто бы раздетой.

— Человек на коне, по-вашему, — это я?

Только бы он не засмеялся, она этого не перенесет!

Остаток пути прошел в молчании. Ася не знала, как расценить это молчание, и полагала, что объяснение произойдет на берегу.

Лев молча привязал лодку, подал ей руку. На лице его теперь легко читалась досада. Очарование прогулки разрушилось.

— Вам не нужно было мне этого говорить, Августина. Он двинулся к замку, оставив ее стоять на тропинке.

Она нарушила правила игры! Она сделала неверный ход. Все рухнуло. Как дальше жить?

Совершенно подавленная, Ася поплелась в замок и черным ходом, чтобы не попадаться никому на глаза, пробралась к себе.

Нужно ли говорить, что в эту ночь ей так и не удалось уснуть? Она мучилась от собственной глупости, перебирала в памяти каждое слово, заливалась краской стыда и навзрыд плакала в подушку.