Кэт Мартин - Сладкая месть Страница 48

Он прислушивался в темноте к звукам, к шороху одежды, которую снимала Джоселин. Он слышал, как шелестит ткань по ее коже, когда она расстегивала платье, мог вообразить себе ее длинные гибкие ноги, грациозно двигавшиеся, когда она снимала юбку.

Ему не нужно было заглядывать за ширму, чтобы в точности представить себе, как выглядит ее обнаженное тело. Он помнил каждый его соблазнительный изгиб, каждый дюйм ее нежной кожи. Ее красивое лицо мерещилось ему много недель. Его тело пылало от воспоминаний о прикосновении ее гладкой светлой плоти.

Пока он ехал сюда из Англии, эти воспоминания усиливали его ненависть. Рейн вспоминал о каждом жарком поцелуе, о каждом страстном мгновении, которое они делили, и убеждал себя, что все это было ложью. Он даже сумел поверить, что она не была девушкой. Ей понадобились для этого, предположил Рейн, квасцы, чтобы стянуть влагалище, да, наверное, кровь цыпленка. Старый, но верный прием.

Но теперь он был убежден, что его инстинкт с самого начала не обманул его. Джоселин способна на убийство, но она не проститутка. Даже в грязной старой таверне она вела себя как леди, всеми силами борясь за сохранение той части себя, которую когда-то подарила ему.

Какой же сильной была ее ненависть, если она сумела поступиться чем-то столь ценным для нее. Но, возможно, это оказалось той частью ее обмана, которую она не планировала заранее.

Рейн услышал, как прошлепали по полу босые ноги Джоселин, и та же тяжесть, которая преследовала его все ночи после ее ухода, сдавила его грудь. Кушетка заскрипела, когда ее гибкое тело свернулось на ней, и Рейн вспомнил, что не дал ей одеяла.

Господи, здесь совсем не холодно. А даже если и так, что ей после того, что она совершила, еще одна ночь без удобств? Рейн полежал еще некоторое время в темноте, прислушиваясь к ее движениям, слыша, как она ворочается, пытаясь поудобнее устроиться на узкой козетке. Но не пошевелился.

Прошел час, может, два. Дыхание Джоселин стало глубоким и ровным, Рейн понял, что она наконец уснула. Он прислушивался к ее дыханию, представляя, как поднимается и опускается ее грудь, вспоминая, как приятно было к ней прикасаться, и его плоть напряглась и запульсировала.

Тихо выругавшись, Рейн встал, схватил легкое атласное покрывало и подошел к спящей женщине. Он набросил покрывало на ее свернувшееся тело и поспешно вернулся в постель.

Почему-то чувствуя себя лучше и чертовски желая, чтобы это было иначе, он закрыл глаза, чтобы не видеть Джоселин, свернувшуюся на узкой кушетке. Как такое невинное с виду существо могло оказаться способным на убийство? Этот вопрос преследовал и мучил его с той самой минуты, как он очнулся после ранения.

Рейн посмотрел туда, где она спала, всего в нескольких шагах от него. Он совсем не боялся ее, хотя, помоги ему Бог, может быть, следовало бы бояться. Он был вдвое больше, и он был тренированным солдатом. Она бы никогда не преуспела в своих намерениях, если бы он не доверял ей так полно. Кроме того, даже если она и желает его смерти, она не дура. И одной его угрозы достаточно, чтобы ее остановить.

Но все-таки он слишком долго был солдатом, чтобы перестать беспокоиться. Он не станет терять бдительность — во всяком случае, совсем.

Мысли Рейна стали расплываться, и он начал поддаваться овладевшей его телом усталости. Продолжая следить за неожиданным движением со стороны Джоселин, он уснул. И долгие ночные часы его не тревожили никакие заботы, никакие сомнения. Он знал, где Джоселин, знал, что она в безопасности.

Проснувшись, Рейн обнаружил, что отдохнул лучше, чем за все последние недели.

Джоселин потянулась, ей было немного жарко под голубым атласным покрывалом. Она откинула его, пытаясь вспомнить, как оно здесь оказалось, потом поняла, что его, должно быть, принес Рейн, и обернулась в его сторону. В постели его не было, его вообще не было в комнате.

Благодарная за то, что он дал ей время прийти в себя, Джо пробралась за ширму, быстро воспользовалась ночным горшком и совершила утреннее омовение. Затем надела свою простую коричневую юбку и блузу, практичные коричневые кожаные ботинки и уже кончала причесываться, когда вошел Рейн.

— Я вижу, ты готова. Прекрасно. Собирайся, пора ехать.

Джо завернула одежду в красную юбку и вышла вслед за виконтом. Помня его изящный экипаж с золотыми украшениями, она была удивлена при виде тяжелой неуклюжей повозки, доверху загруженной припасами и экипировкой. Там были длинные бревна, бочонки с гвоздями, молотки, пилы, холст; и всякие продукты: мешки с мукой, сахарные головы, банки с кофе, с рисом, с бобами и даже кое-какие детали упряжи.

— Ты серьезно относишься к своей земле, — удивленно произнесла Джо.

— Это действительно так.

Рейн обхватил ее за талию, его руки были такими же теплыми и сильными, какими она их помнила. Он помог ей забраться на большое деревянное колесо.

— Джо! Джоселин! — с улицы бегом выскочила Кончита Васкез, ее красная юбка развевалась, черные волосы растрепались.

— Чита! — Джоселин спрыгнула с колеса, и женщины обнялись. — Я не думала, что смогу увидеть тебя до отъезда из Кингстона. Как ты меня нашла?

— Старый хрен сказал, что ты уехала. Говорит, какой-то ненормальный богатей-плантатор заплатил целое состояние, чтобы он отпустил тебя. И я решила, что если он так богат, он наверняка остановился в лучшей гостинице.

Джо замерла, а Чита повернулась к возвышавшемуся над ними высокому мужчине.

— Кончита, это его сиятельство виконт Стоунли.

Черные глаза Читы округлились.

— Madre de Dios[9], — она опустилась в реверансе, что выглядело немножко странно при ее безвкусной одежде трактирной служанки. — П-прос-тите, ваша светлость. Я не думала… Мне не следовало это говорить.

Рейн улыбнулся, услышав, что к нему обращаются как к герцогу.

— Все в порядке, Чита. Разве меня впервые называют ненормальным?

— Я… я не это имела в виду, — сказала Чита, — я только подумала…

— Могу представить, что вы подумали, — он повернулся к Джо. — У нас впереди дальняя дорога, Джоселин. Попрощайся с подругой.

— С тобой все будет в порядке? — спросила Джо, увидев слезы в глазах немного побледневшей хорошенькой девушки.

— Я буду скучать по тебе так же, как по Долли. Теперь у меня никого не осталось.

Джоселин прекрасно понимала, что это значит.

— Я тоже буду скучать по тебе, — они снова обнялись, глаза Джо наполнились слезами. — Держись подальше от старого хрена.

— Попытаюсь, — Чита схватила ее за руку. — Vaya con Dios[10].

Девушка с отчаянием отвернулась и побежала обратно в таверну, лишь однажды обернувшись, чтобы помахать рукой на прощанье. Потом она исчезла за углом.