Лора Бекитт - Цветок на камне Страница 49

— Отныне я не способна любить.

— Мне казалось, прежде ты меня любила, — осторожно промолвил Камран и получил ответ:

— Тебя любила другая Асмик, которой больше не существует. Мое сердце — глиняный сосуд, упавший с высоты и разбившийся о землю.

— Человеческое сердце прочнее, чем ты думаешь.

Она усмехнулась, и эта усмешка показалась ему жуткой. Перед ним в самом деле сидела совсем иная женщина.

— Ты не знаешь о том, что случилось. У меня было двое детей, и они погибли во время землетрясения. Старший ребенок, мальчик, был твоим сыном, я зачала его в нашу первую и единственную ночь. Его звали Тигран, как и моего отца, и я окрестила его в нашей церкви. А еще дочь, которую я родила от другого мужчины.

Лицо Камрана исказилось от невыносимой боли.

— Мой сын?! Ты… ты говоришь, что он… погиб?!

— Я не знаю, насколько тебе тяжело это пережить, — прошептала Асмик, — но я… во мне не осталось места для иных мыслей. Даже самые радостные воспоминания о прошлом причиняют мне боль. Я думаю о платьях, которые носила Сусанна, о том, какие слова она произносила, о ее смехе, похожем на звон колокольчика. Однажды Тигран принес мне из леса целую пригоршню ягод — они были холодными и мокрыми, как и его руки, но взгляд моего сына излучал тепло и радость. Теперь мои дети одни, и я тоже. Я не покончила с собой, потому что, если я это сделаю, мы никогда не встретимся.

Заметив в глазах Камрана слезы, которые он не пытался скрыть, Асмик в бессилии опустила кинжал.

— Моему сыну было известно обо мне? — спросил он, хотя уже знал ответ.

— Нет. Я ему не рассказывала.

— Почему?

— Тебе не были нужны ни я, ни сын, потому что ты не приехал в Луйс.

— Я приезжал, — тихо ответил Камран. — Весной я не смог вырваться из Исфахана, и это случилось осенью. Я встретил в лесу человека, который сказал, что ты уехала из селения. Он ни словом не обмолвился о ребенке, зато говорил, что ты меня возненавидела.

Асмик вздрогнула. Вардан! Конечно, это был он. Он мечтал, чтобы она принадлежала только ему, и распорядился ее счастьем согласно своему желанию и воле.

— Тот мужчина, от которого ты родила девочку, был твоим мужем? — спросил Камран.

— Нет. Я не выходила замуж. У него была своя семья.

— Ты его любила?

Асмик долго молчала, потом ответила:

— Нет. Я любила и ждала тебя. Теперь это осталось в прошлом. Больше нас ничего не связывает.

Камран сел рядом с женщиной и обнял ее окаменевшие плечи.

— Мы оба оказались обманутыми, оба потеряли сына. Не лучше ли попытаться пережить это вместе? Ни одну из человеческих жизней Бог не пишет только черными красками. Я верю в это, несмотря ни на что. Ты — моя единственная любовь, и я хотел подарить тебе весь мир. Теперь я понимаю, что это невозможно, и все же… Когда-то ты совершила ради меня немыслимое, и теперь я намерен сделать то же самое ради тебя. Я отрекусь от прошлого, от тех людей, бок о бок с которыми прожил минувшие годы, если угодно — даже от своей веры. Ты хочешь этого, Жасмин?

Асмик размышляла. В ее душе чудовищным цветком расцветала жажда мести; женщина вспоминала слова матери, Сусанны Агбалян: «Никто не взялся за оружие, не попытался отомстить! Убийство не всегда зло, если убиваешь врага. Я бы с радостью уничтожила убийц своего мужа и сыновей, вонзила бы нож в тело любого араба, который посмел бы переступить этот порог!»

— Я желаю только одного, — ответила Асмик, — бороться с теми, кто лишил меня семьи, отнял будущее, завоевал эту страну, кто казнит нас за нашу веру.

— Но такая борьба влечет за собой убийство, кровь.

— Знаю. Именно этого я и хочу.

— Ты — женщина, ты не умеешь и не должна сражаться!

— Я научусь. Ты меня научишь. Если желаешь остаться со мной, если я в самом деле тебе нужна.

Услышав слова Асмик, Камран похолодел. Но он дал слово, он любил ее больше жизни и горевал почти так же сильно, как и она. А еще — не мог допустить, чтобы она погибла. Дороги назад не существовало. Дорога вперед была страшна и трудна, как все, что делается вопреки любви, милосердию и прощению.

Через несколько дней они тронулись в путь. Камран рассчитался с Мариам и с теми людьми, которые сдавали ему жилье. Купил лошадей, приготовил запас провизии и одежды. Ни Фарид, ни Малик не могли понять поступка Камрана, ибо он не просто оставлял прошлое за спиной, он переступал черту, отправлялся туда, откуда не возвращаются.

Камран об этом не думал. Когда он покинул Исфахан, все встало на свои места, он ощутил беспредельный покой, какой ощущаешь в пустыне. Камран держал холодную руку Асмик в своей, смотрел в ее потускневшие глаза и понимал, что они остались одни — во всем мире, во всей вселенной. И все же они опять были вместе. Или ему это только казалось?

Камран осознавал, что мысли Асмик пронизаны смертельным горем, что в таком состоянии ни надежда, ни вера, ни любовь не могут быть смыслом жизни.

Они поселились в заброшенной пастушьей хижине далеко в горах. Продукты покупали в селении, которое находилось в трех часах пути. Все это время Камран учил Асмик владеть клинком, ездить верхом на коне. Иногда ему начинало казаться, что он сам сходит с ума, ибо готовит любимую женщину к смерти. Когда он смотрел, с каким рвением и упорством она овладевает тем, что женщинам заказано от века, у него холодела душа.

В ту пору набирало силу движение хуррамитов[9], к которым присоединялись христиане. Как правило, они искали убежище в горной местности. Асмик хотела вступить в один из таких отрядов и сражаться с воинами халифа.

Камран знал другой путь спасения. Они могли бы укрыться там, где их никто не знает. Стали бы жить как муж и жена, а потом Асмик родила бы ребенка. Но он так и не осмелился предложить это любимой женщине, потому что знал: она его не послушает.

Когда они впервые ночевали в хижине, Камран лег рядом с Асмик и страстно произнес:

— Мы провели вместе всего одну ночь, ночь, которую я запомнил на всю жизнь! Мысли о тебе не покидали меня ни на одну секунду, а мое сердце обливалось кровью!

Камран сказал правду: Асмик была желанна ему восемь лет назад, он сходил по ней с ума и сейчас.

— Если тебе нужно мое тело, Камран, я отдам его тебе, — промолвила женщина. — Но ты должен знать, что отныне я не способна что-то почувствовать.

Будь его воля, он обладал бы Асмик до самого утра с неукротимой, бешеной страстью. Вместо этого он бережно обнял ее, покрыл лицо любимой нежными поцелуями и сказал:

— Мне нужно не только твое тело, но и твои сердце и душа. Я подожду. Подожду, пока ты сама меня захочешь. Я смогу ждать сколько угодно, даже если это время никогда не наступит.