Филип Шелби - Оазис грез Страница 5

«А также сделать еще ряд вещей, – подумала Катя, – вроде хождения в неположенном месте, незаконный захват, нанесение ущерба частной собственности, и поскольку столкновение неизбежно, то нападение на полицейских и сопротивление аресту».

Лейтенант полиции с мегафоном сказал вслух то, о чем подумала Катя.

– Внимание! Если вы немедленно не разойдетесь, то будете арестованы. Если вы попытаетесь пересечь полицейскую линию, то будете арестованы. Если будете мешать полицейским выполнять свой долг, будете арестованы!

Неожиданно толпа смолкла. Коллективное сознание предупредило ее, что наступил момент истины. Все еще сохранялась возможность предотвратить кровопролитие и несчастье. Катя затаила дыхание. Единственными звуками, которые долетали до нее, были щелчки фотоаппаратов репортеров, снимавшие для газет Беркли «Барб», «Голос городка» и для национальных газет.

Катя видела, что Тед заколебался, как будто его загипнотизировали фотосъемки. Он знал, какой у него выбор: либо отвести людей назад, рискуя потерять свой наступательный, революционный образ, либо драматическим жестом бросить их вперед, что обеспечит ему заголовки по всей стране. В ожидании фотоаппараты нацелились на него.

Тед выбросил вперед сжатый кулак, откинул назад голову и гаркнул: «Охладим Спрул!»

Демонстранты рванулись вперед. Катя инстинктивно отступила, подавшись спиной в сторону холма. Она поскользнулась на траве, упала, но продолжала отползать на корточках. Когда она поднялась, то увидела, что идет схватка. Демонстранты пытались прорваться через полицейский заслон, а полицейские вступили в борьбу, размахивая дубинками. Крики боли и возгласы гнева раздавались отовсюду, где полицейские жестоко избивали всех, подвернувшихся под руку. Нескольким протестующим удалось прорваться через кордон, их по пятам преследовали полицейские.

Ноги у Кати подкашивались. Конечно, полицейских было меньше, даже с учетом солдат по борьбе с волнениями, которые присоединились к схватке. Она пыталась отыскать в толпе Теда, но безуспешно. Дрожа от страха, она подалась к тротуару, где лежала примерно дюжина окровавленных демонстрантов из первой ринувшейся волны, сбитых полицией с ног. Она проходила по очереди мимо них, всматриваясь в искаженные от боли лица.

Толпа взревела, когда услышала четкие хлопки взрывавшихся газовых снарядов. Через несколько секунд по улицам потянулся густой, едкий дым. Теперь у полицейских, надевших маски, появилось явное преимущество. Демонстранты кашляли, задыхались, слепо бежали куда попало, пытаясь спастись от газа. Они превратились в легкую добычу, и одного за другим их валили дубинками наземь.

Катя обернулась и увидела, как несколько демонстрантов с трудом пробивались сквозь клубы газа, их преследовали двое полицейских. Когда полицейские их догнали, то кровь брызнула из голов демонстрантов.

– Нет!

Не раздумывая, Катя прыгнула вперед и решительно встала Между преследователями и их жертвами.

– Я – адвокат…

– Пошла ты к такой-то матери, сука!

Полицейская дубинка саданула ей по локтю, парализовав руку. Второй удар пришелся ей чуть выше колен. Катя услышала свой вопль, потом свернулась в тугой клубок, пытаясь защитить тело от армейских бутс, которыми полицейский стал избивать ее. Кашляя и ловя ртом воздух, она кое-как откатилась в сторону и затихла, проехавшись щекой по асфальту, выплакивая вместе со слезами свою боль, гнев и унижение.

– Подождите минутку. Дайте мне взглянуть на нее.

Ее руки были за спиной в наручниках, плечи прижаты к грузовику для арестованных. Катя почувствовала, как ее повернули. Она узнала лейтенанта, который в мегафон пытался урезонить протестующих разойтись. Его лицо закоптилось, если не считать кусочка белой кожи с точками, где рот и нос закрывала противогазовая маска.

– Катя Мейзер, правильно?

– Правильно.

Ответ Кати больше напоминал карканье. В горле першило от слезоточивого газа.

– Я видел вас в отделении. Моя фамилия Крандал. Возможно, и вы заметили меня. – Лейтенант обратился к сержанту: – Освободите ее. Я хочу переговорить с ней.

Как только с ее рук сняли наручники, Катя рукавами блузки вытерла глаза.

– Сильно пристает, правда? – спросил он, проводя ее мимо работников «скорой помощи», которые оказывали помощь избитым и раненым. Некоторые из них лежали на носилках, другие сидели, глядя в пространство, не замечая ни боли, ни крови.

– Вот, положите на глаза, – предложил Крандал, протягивая ей прохладный влажный компресс. – Знаете, этого могло бы не произойти. Ваш дружок мог бы остановить их.

Катя приложила тряпку к глазам, сразу почувствовав облегчение.

– Где он находится?

– Баннермен? А кто же знает? Он никогда не задерживается, чтобы посмотреть, что натворил.

В голосе полицейского прозвучало явное презрение.

– Вы не были с ним, правда? Катя кивнула.

– Я так и думал. Больше того, я видел вас за нашим кордоном. Поэтому как же вы оказались здесь?

Катя сообщила ему, что пыталась выручить поверженных демонстрантов после газовой атаки. Крандал покачал головой.

– Глупо. Восхитительно, но глупо. – Он подвел Катю к полицейской машине, открыл заднюю дверь и знаком пригласил ее садиться.

– Вы знали, что могло произойти?

– Нет.

– Этот номер выходит далеко за рамки того, что выкидывал Баннермен раньше. Посмотрите по сторонам.

Катя взглядом последовала за его жестом, – у нее захватило дыхание, когда она увидела разбитые окна и поломанные магазины на Банкрофт-Вее.

– Это не демонстрация, – сказал ей лейтенант. – Мы предъявим ему обвинение в подстрекательстве к мятежу, а это уголовное преступление. – Он подождал, пока этот юридический термин дойдет до ее сознания, потом облокотился на открытую дверь. – Скажите мне одну вещь: как может такая умная, симпатичная девушка вроде вас связаться с таким типом, как он? Интересно знать, что вы находите в нем привлекательного? Он выходит и втравливает всех – кроме себя – в ужасное дерьмо, а потом появляетесь вы и выручаете их. Какой в этом смысл?

– Смысл в том, лейтенант, что я верю в то, что пытается сделать Тед, в принципы, которые он проповедует. Что же касается обвинения в подстрекательстве к мятежу, то, возможно, вы передумаете делать это. На мой взгляд, именно ваши люди сорвались с цепи.

Лицо Крандала стало суровым.

– Послушайте, мисс Мейзер. На моих людей напало в пять, может быть, в шесть раз больше демонстрантов. С дюжину получили ранения, двое – серьезные. Никто не сдвинулся с места, пока эти подонки не накинулись на них. Вначале они действовали в порядке самозащиты, потом мы пытались предотвратить настоящий мятеж. Отвечает за то, что произошло, только ваш дружок, никто иной. – Лейтенант помолчал. – Через пару часов я получу ордер на арест Баннермена. Вы знаете, какое ему предъявляется обвинение. Надеюсь, что к тому времени он сам придет с повинной в отделение. Мои люди действительно чувствуют себя обгаженными. Они хотели бы немного расквитаться за своих раненых товарищей. Поэтому если я их направлю к вам, то они разнесут в клочья вашу квартиру, а может быть, и самого Баннермена. Зная вас, могу предположить, что вы добьетесь его освобождения, возьмете его на поруки, и он еще поспеет потешить свое самолюбие, когда о его славных подвигах будут рассказывать в одиннадцатичасовых новостях.

Крандал отступил назад, протянул руку Кате:

– Если вы все еще чувствуете себя неважно, то я попрошу кого-нибудь отвезти вас домой.

Катя поморщилась от боли в ноге, но гордо вскинула голову:

– Не надо, спасибо. Я пройдусь пешком.

– Не забудьте передать ему: у него два часа.

Обычно Кате нравились долгие прогулки по студенческому городку к квартире на Хайленд-авеню, расположенной на холмах, ниже лаборатории Лоуренса в университете в Беркли. Теперь она шла, прихрамывая, привлекая к себе любопытные взгляды студентов и хмурые взгляды проходивших мимо преподавателей. На уме у нее вертелись слова Крандала. Похоже, что на этот раз Тед переступил запретную линию. Полиция, используя то, что произошло на Банкрофт-Вее, заставит его поплатиться.

Сначала ей надо будет уговорить Теда пойти с повинной, в успехе чего она совершенно не была уверена. Надо будет оформить освобождение на поруки. Несомненно, он попросит ее позаботиться о ряде своих друзей, которых арестовали, позвонить юристам Американской ассоциации гражданских свобод…

Опять все начинается сначала, подумала Катя, останавливаясь, чтобы перевести дыхание. Она сама избита и натерпелась от слезоточивого газа, а беспокоится о том, как бы Тед не провел ночь в тюрьме.

После продолжительной прогулки в квартире ее ждала восхитительная прохлада. Катя прислонилась к двери, прикрыла глаза. В знакомой обстановке она вдруг осознала, какая она грязная. Она сморщила носик от кислого запаха слезоточивого газа, исходившего от ее одежды.