Елена Арсеньева - Тихая тень (Луиза-Елизавета Алексеевна и Александр I) Страница 5

В Павловске императрица вдруг попросила Елизавету прислать ей ребенка, хотя девочке было всего три месяца, а от дома великого князя до дворца было довольно далеко. Пришлось, однако, повиноваться, и потом, когда девочку привезли обратно, Елизавета узнала от дам, сопровождавших ребенка, что Мария Федоровна носила ее к императору. Нисколько не подозревая грозы, собравшейся над ее головой, Елизавета была благодарна государыне, считая это просто желанием полюбоваться внучкой. Однако она жестоко ошибалась и скоро узнала об этом.

Немедленно после визита Марии Федоровны взбешенный император приказал камергеру Федору Ростопчину написать приказ о ссылке Чарторыйского в Сибирский полк. И гневно воскликнул:

– Жена мне сейчас раскрыла глаза на мнимого ребенка моего сына!

Оказалось, императрица ехидно напомнила мужу, что и сын, и его жена светловолосы и светлоглазы, однако у девочки темные глаза и темные волосы. Случившаяся при этом Шарлотта Ливен, воспитательница детей государя, робко попыталась остудить гнев императора, прошептав, что Господь-де всемогущ, однако толку с этого заступничества было мало.

Ростопчин, который пытался защитить добродетель Елизаветы, преуспел несколько больше и с превеликим трудом умолил Павла не позорить ни в чем не повинную сноху громким скандалом. Однако наутро великий князь Александр узнал от Чарторыйского, что тот получил приказ уехать из Павловска и поскорее отправиться в Италию в качестве посланника от России к королю Сардинии, которого революционная смута и война вынудили покинуть свое государство и блуждать по разным областям Италии, где еще было спокойно.

Это была самая настоящая ссылка, и нетрудно было догадаться, что причиной ее стали темные глаза и темные волосы маленькой великой княжны Марии.

Неведомо, что сильнее оскорбило Александра: что ему ткнули в лицо возможной изменой жены – или изгнание его лучшего друга. Однако он еще больше отдалился от Елизаветы, отношения между ними стали ледяными.

Девочка была теперь единственным счастьем Елизаветы, но… в августе 1800 года ребенок умер в Царском Селе. Императрица держалась с приличной скорбью, хотя и не скрывала облегчения, что двусмысленная ситуация так быстро разрешилась. Как ни странно, огорчился смертью девочки и император. Вообще говоря, на всю семью произвела удручающее впечатление страшная скорбь Елизаветы. Ей казалось, что жизнь ее кончилась. И никакого утешения Александр, замкнувшийся в своем высокомерии, не мог ей дать.

Однако весьма скоро произошло событие, которое показало ему собственную слабость – и силу духа покинутой им жены.

Событие это произошло 11 марта 1801 года, и называлось оно государственным переворотом.

Все знали, что Александр сам дал недвусмысленное согласие первому министру, графу Петру Алексеевичу Палену на убийство императора, буде тот не пожелает отречься от престола. Однако стоило ему услышать о том, что желаемое свершилось, как он впал в состояние ужасной нерешительности.

…Александра разбудили между полуночью и часом ночи.

Николай Зубов, брат бывшего фаворита Екатерины (все трое братьев Зубовых – Николай, Платон и Валерьян – участвовали в смене власти), появился у него – растрепанный, с лицом странным и страшным, до того он был возбужден, – пришел доложить, что все исполнено .

Иногда Александр, который был с детства туговат на ухо (как-то раз на учениях его оглушила пушка), забывал об этом. Иногда очень кстати вспоминал. Вот и сейчас, делая вид, что ничего не слышит и не понимает, он переспросил:

– Что такое исполнено?

Тут пришел граф Пален и пояснил простыми словами…

Елизавета поднялась вместе с мужем. Она накинула на себя капот и подошла к окну. Подняла штору. Ее комнаты были в нижнем этаже и выходили на плацдарм, отделенный от сада каналом, который опоясывал Михайловский дворец.

Ветер к полуночи разошелся, немного очистил небо, и при слабом лунном свете Елизавета различила ряды солдат, окружившие дворец. Слышны были крики «ура», от которых у этой нежной и несчастной женщины начинало трепетать сердце. Она, как и все, со дня на день ожидала событий , но сейчас, как и все остальные члены царской семьи, не хотела поверить, что они уже свершились. Елизавета упала на колени перед иконой и принялась молиться, чтобы все, что случилось (что бы это ни было!), оказалось направлено к спасению России и ко благу Александра.

В этот миг в комнату ее вошел муж и рассказал, что произошло.

– Я не чувствую ни себя, ни что делаю, – бессвязно твердил он. – Мне надо уехать из этого места. Пойди к императрице… к моей матушке… попроси ее как можно скорее собраться и ехать в Зимний дворец.

Он всхлипнул, и Елизавета обняла его, как сестра. Только такую любовь муж готов был принять от нее, только такую любовь, похожую на жалость, но она уже смирилась с этим и сейчас мечтала лишь об одном: утешить его. Такими вот – перепуганными, плачущими в объятиях друг друга, словно осиротевшие дети, – и нашел их спустя несколько минут граф Пален.

Он подавил раздражение и сказал почтительно:

– Ваше величество, извольте идти царствовать!

Александр вскочил.

– Нет, – сказал он тихо, но твердо, – я не хочу, я не могу!

В ту же минуту ему сделалось дурно, он начал падать, и жена едва успела поддержать его.

Послали за лейб-медиком Роджерсоном, который констатировал у государя нервические судороги, а в общем, ничего серьезного. Александр Павлович, по его словам, вполне мог выйти к солдатам.

Но еще долго Палену и Елизавете пришлось ободрять совершенно потерявшегося императора , чтобы он исполнил свой первый долг и показался народу. Наконец он решился.

Какое-то время солдаты Преображенского полка и Александр молчком стояли напротив, недоверчиво и испуганно вглядываясь в лица друг друга. Александру чудилось, что эти люди сейчас завопят:

– Какой он император?! Это самозванец и убийца! Бей его!

Он ощутимо дрожал.

Наконец Палену неприметными тычками удалось сдвинуть оцепенелого Александра с места и погнать его к выстроившимся поблизости семеновцам. Этот полк считался как бы собственным полком великого князя, тут Александр почувствовал себя полегче, к тому же непрестанный, настойчивый шепот Палена:

– Вы губите себя и нас! Очнитесь! – начал, наконец, действовать на эту слабую натуру.

Александр принялся шевелить губами и повторять вслед за Паленом, сперва тихо, потом все громче и громче:

– Император Павел скончался от апоплексического удара . Сын его пойдет по стопам Екатерины!