Анита Фрэй - Монахиня Адель из Ада Страница 5

Стоя с вещами на питерском вокзале, не ругайте не встретивших вас «зазывал», не нервничайте и спокойно ждите: вами займутся. Скорее всего, «кусатели». Хуже — если сразу «вышибалы»!..

«Зазывалой» может быть не только человек, иногда хватит картинки с видом или календарика. А вот в «вышибалы» кого попало не берут, тут нужна влимятельная и могущественная личность, уровня царя — ведь заманить намного легче, чем согнать с насиженного места.

«Кусатели» бывают мелкие и крупные — всё зависит от масштаба вашей личности. На них тоже не стоит обижаться, они тоже на работе, хотя и не подозревают об этом. Их задача всевозможными сюрпризами и пакостями напоминать, что вы в гостях, и что недалёк тот день, когда надо будет убираться восвояси.

Словом, если вы не коренной, о Дверном Законе забывать не стоит. Совет тут может быть один: если вы человек рисковый и вам себя совершенно не жаль, попытайтесь срубить миллион в Петербурге. Но как потом быть с таможней? У каждой двери она есть, даже если её и не видно… Это самая злая таможня изо всех известных! Заработать в Питере можно много, ой, как много можно заработать! А вот вывезти… В основном результат нулевой, иногда даже с минусом.

Дверной Закон желательно знать, но, согласитесь, любой закон, если он существует, должен где-то лежать, в него надо иметь возможность время от времени заглядывать. А что делать, когда закон существует, но нигде не записан? Где достать экземплярчик, когда его нет?!

Глава 6 Город-Дверь всех гостей любит одинаково

Писательская масса — отдельный случай. Многие русские писатели жили и творили в Петербурге, но не надо забывать, что часть из них сюда «понаехали». Приезжий гений — тоже элита, но, к сожалению, не местная, не коренная. Петербург — писательская Мекка, а Мекка — место регулярного паломничества, приют временных гостей.

Если хочешь долго жить в Петербурге, не родившись там, ищи любовно-брачную зацепку. Перекати-полю, чтобы где-то задержаться, надо непременно зацепиться за кустик. А то выдует ветром.

Срок жизни на земле литературных гениев определён примерно сорока годами, из которых Петербург им выделаяет только шесть, не больше, если, конечно, не пожелают сочетаться браком с коренными. За шесть лет не женятся — добро пожаловать на выход! «Позвольте вам выйти вон!!!» А когда, собственно, бракосочетаться? Творческий процесс отвлекает от женитьбы, от официального слияния с аборигенками, а жаль…

Все без исключения приезжие, особенно писатели, уповают на свой жизненный опыт, ум и логику. Но в городе-Двери обычная логика, мягко говоря, неуместна.

Скромный и положительный юноша Фёдор Достоевский с обычной человеческой логикой дружил. Он собирался получить хорошее образование, и не за границей, хотя на это тоже деньги были, а на родине, в столице, как всякий патриот. Кому-нибудь менее предприимчивому и хваткому — да что там скромничать! — кому-нибудь менее сообразительному и способному к наукам, не может повезти в столице, априори, некоторым в больших городах вообще нечего делать. Слабым людям лучше вообще не соваться в большие города. Сильным же, наоборот, место только там, а где ж ещё? Всё это верно, но не для всех столиц. Столица-Дверь живёт по дверным законам, и все они у неё негласные, понятия «сильный-слабый» она не признаёт, для неё в определённом смысле все равны. Да и незнание законов не освобождает от ответственности!

Покинув отчий дом свежим майским утром, восемнадцатилетний Фёдор трясся в бричке и одновременно любовался пейзажами родной Московии. Дабы время скоротать, он сочинял рассказы о Венеции. По чужим словам, да и по книгам, он уже знал, что в Санкт-Петербурге мостов не меньше, чем в том дивном итальянском городе. Он слышал также, что в Петербурге сыро и промозгло, но это не пугало его, тяга в столицу была так велика, что даже болезни не казались большим препятствием. Фёдору было невдомёк, что тяга эта родилась не у него внутри. Его затягивало сквозняком, и чем ближе он подъезжал к Большой Двери, тем неумолимее его затягивало.

Фёдор знал, что на чужбине надо бы поаккуратнее с деньгами. Нет, он, конечно же, не Чичиков, и трясти копейками не собирался, тем более что «Мёртвые души» будут написаны четырьмя годами позже, да и то в Италии. Но что с деньгами надо бы поосторожнее, это он знал преотлично — теория общеизвестная. Однако в Петербурге общеизвестные теории без надобности. Город-Дверь никогда не жил чужим умом, он руководствуется Законом Двери, а посему никакие правила, установленные людьми, ему не указ.

Достоевский рано лишился матери. Она преставилась, по странному стечению обстоятельсв, в возрасте его кумира, поэта Пушкина, причём, в один с ним год. Отец скончался двумя годами позже, так и не успев ничему научить сына. Так что, житейскую науку Фёдор постигал самостоятельно, да ещё и в таком неудачном месте! Можете себе представить, что ему, юному приезжему, пришлось тогда пережить. Не потому ли он с такой яростью сражался за права маленького человека? Кстати, мог бы этого и не делать. Среднестатистические «бедные люди» Петербурга, если разобраться, обычные мазохисты, не пожелавшие своевременно покинуть Город. Им нравилось стоять в дверном проёме, терпя пинки и унижения, теряя человеческий облик, доводя себя до крайней нищеты.

Перед самым приездом Фёдора кто-то, видимо, шепнул им, мол, едет защитник страдальцев, Великий Сочувствующий. Они срочно воспрянули духом, повынимали из карманов замусоленные челобитные, которые у них давно уже никто не принимал, и стали махать ими, как флагами. Затем обступили толпой, низко поклонились юноше, как батюшке-царю, вот он и размяк. Гнать их в шею надо было, а он книги про них сел писать, революцию задумал. В благодушной Москве девятнадцатого века недовольных было куда как меньше. Правду люди говорят: если бы Пётр столицу не перенёс, то и революции бы не было.

Начиная учёбу в Инженерном замке, он не догадывался, что станет великим писателем, и все отведенные городом шесть лет учился на военного инженера. В конце этого срока ему, как и всем приезжим, был дан вежливый Сигнал к отбытию: царь лично обозвал его идиотом. Будучи сам неплохим инженером, неугомонный «вышибала» Палкин раскритиковал «нелепейший проект», чем изменил ход не только русской, но и мировой литературы. Смертельно обиженный Фёдор уволился в чине поручика и вскоре уже сидел за конторкой, строча роман «Бедные люди». В нём он провёл читателя по самым мерзким, самым мрачным закоулкам Петербурга, ясно дав понять, кто на самом деле идиот и враг простого народа.