Стефани Лоуренс - Уступи соблазну Страница 5

Джарвис пристально оглядел их, и они все как одна смутились.

— Мы подумали, что ты, быть может, пригласишь ее в дом, — ответила Белинда.

— Мэдлин? Зачем?

Взгляды, брошенные на него, говорили, что всех интересует, где он оставил свои мозги.

— Мэдлин — разве она не подходящая леди? — спросила Белинда.

Джарвис в недоумении смотрел на них и не мог придумать никакого достойного ответа, потому что, как он подозревал, слово «Проклятие!» не произведет на них должного впечатления.

— Я должен заняться мельницей. — Он принял неприступный вид, словно надел непроницаемую маску. — Мы поговорим позже.

Не сказав больше ни слова, Джарвис повернулся и вышел.

В этот вечер Джарвис, войдя в свой кабинет-библиотеку, направился прямо к буфету, где стояли графины с напитками. Он налил себе бренди и почувствовал, как последние события дня завертелись у него в голове.

Придя на мельницу, он нашел там расстроенного мельника, готового начать утомительную процедуру разборки перемалывающего механизма, чтобы узнать, почему «проклятая штуковина не желает сдвинуться с места». Попросив его подождать, Джарвис вышел наружу и прошел туда, где в узкой протоке неподвижно стояло огромное водяное колесо. Его сестры ничего не знали об осях и шестеренках; и не было никаких признаков того, что они вообще заходили внутрь мельницы. То, что они сделали, чтобы испортить механизм, могло быть просто и хитроумно — что-то такое, что три школьницы, две из которых достаточно рослые и сильные физически, могли осуществить.

Поток бурлил и журчал, покрывая нижнюю треть колеса. С подозрением вглядевшись в струящуюся воду, Джарвис позвал на помощь мельника и его сыновей; вместе им удалось повернуть колесо — настолько, что стали видны промежутки там, где должны были располагаться три плоские лопасти, и якорь, похищенный, без сомнения, из сарая для лодок, застопоривший колесо, так что напор воды не мог сдвинуть его с места. При трех отсутствующих лопастях вода свободно текла сквозь пролом, не обеспечивая силы, необходимой для поворота большого колеса.

Увидев проломы и якорь, Джон Миллер выругался.

Они отыскали спрятанные в кустах лопасти, которые для облегчения их замены просто вставлялись в прорези на внутренней поверхности колеса, а убрать якорь и вернуть лопасти на место было делом нескольких минут — и жернов снова пришел в движение.

Ликвидировав последнее злодеяние сестер, Джарвис вернулся домой и до обеда закрылся в библиотеке.

За обеденным столом он почти не принимал участия в разговоре, лишь обменялся несколькими общими словами о местных делах и соседях. Однако никто не упомянул о Мэдлин Гаскойн.

Когда сестры вместе с Сибил поднялись и направились в гостиную, Джарвис проводил их взглядом, а потом, взяв свой бокал, прошел к мягкому креслу, опустился на кожаную подушку и вздохнул.

Сделав глоток, он откинул голову на спинку и закрыл глаза.

В конце прошлого года он подал в отставку, и у него была смутная надежда, что теперь, когда установился мир, он спокойно может жить и действовать как граф Краухерст, и его следующим шагом должна быть женитьба.

Когда группа его близких друзей — еще шестерых, кто так же, как и он, последние годы работали в тылу врага под началом секретного руководителя, которого они знали как Далзила — решила собраться и организовать закрытый клуб, чтобы защититься от напора хищных великосветских мамаш, Джарвис решил, что это великолепная идея. Клуб «Бастион» и в самом деле доказал свою полезность, облегчив поиски подходящих жен — во всяком случае, для большинства других его участников.

К этому моменту из семи первоначальных членов клуба неженатыми оставались только двое: Кристиан Аллардайс, маркиз Дирн, и сам Джарвис.

У Кристиана, как понял Джарвис, был секрет, который его удерживал. Какая-то причина, по которой, несмотря на то что из всех них он провел больше всего времени в бальных залах и чувствовал себя в этой обстановке комфортнее остальных, он оказался неспособным почувствовать к какой-нибудь леди интерес, даже мимолетный.

В жизни Кристина было нечто, что служило оправданием того, почему он оставался неженатым.

У Джарвиса же не было оправдания. Он хотел жениться, найдя достойную леди, и сделать ее своей графиней. Он намеревался найти невесту еще в феврале, но прошло уже около шести месяцев, а он не добился абсолютно ничего.

Сообщение о поломке мельницы дошло до него, как только он прибыл в Пейнтон-Холл в Девоне, чтобы присутствовать на бракосочетании Деверелла, одного из членов их маленькой компании, и Фиби. В результате, вместо того чтобы провести последнюю неделю в Лондоне в надежде, что среди нескольких великосветских семейств, задержавшихся в столице, он, возможно, найдет свою будущую жену, Джарвис был вынужден поспешить обратно домой.

И в следующие три месяца он вряд ли продвинется в этом направлении.

Осушив бокал, Джарвис заставил себя посмотреть в лицо этому факту, принять его, отбросить в сторону и обратиться к более близким проблемам, где он на самом деле мог что-то сделать.

Мисс Мэдлин Гаскойн…

Он заключил договор с сестрами, но, естественно, оставил для себя путь к отступлению. И этот путь пролегал в расщелине между совместимостью характеров и «красотой». О других критериях, которые Джарвис выставил своим сестрам, окружающие — например, его дорогие сестры — могли сделать собственное заключение, но «совместимость» определялась исключительно им самим.

Он оказался на редкость дальновидным — по всем остальным пунктам Мэдлин подходила.

Ей было, как подсчитал Джарвис, двадцать девять лет или около этого; ее отец умер восемь лет назад, а в то время ей был двадцать один год, — это все, что знал Джарвис. Она, возможно, немного старовата и, несомненно, считает себя окончательно и навсегда оставшейся в девицах, но ему самому уже тридцать четыре, так что ее возраст не может быть препятствием к браку.

Конечно, Джарвис предпочел бы жену, у которой поменьше лет за плечами и которая меньше пережила в жизни, — Бог свидетель, ему самому много досталось. Но маловероятно, чтобы чересчур молоденькая леди привлекла и тем более удержала его интерес.

И, как дочь покойного виконта Гаскойна, Мэдлин, без сомнения, обладала происхождением, требующимся для того, чтобы занять место его графини; здесь невозможно было найти изъяна.

Хотя в условиях Джарвиса не оговаривалось состояние, оно у Мэдлин тоже было; она унаследовала приличную сумму от родственников по материнской линии, и семья Гаскойнов была богатой, так что у Мэдлин, несомненно, было хорошее приданое.