Элизабет Чедвик - Когда струится бархат Страница 5

— Для того и нужны сестры. — Продолжая улыбаться, она повернула голову и через плечо посмотрела на Адама. Смех вдруг замер, в животе похолодело. До сих пор она как бы вела беседу с тем долговязым прыщавым парнем из детства. Теперь вся фальшь такого обращения открылась вместе с его наготой. Заблуждения, как и одежды, оказались сброшены, и Хельвен поняла: перед ней мужчина, хотя и откликающийся на имя Адам, но для нее совершенно незнакомый. Ренард предупреждал, но ока отнеслась к словам брата с легкомысленным вызовом. И теперь вдруг поняла, что перешла какую-то невидимую грань, и назад уже не вернуться.

Вместо краснеющих пламенем прыщей на лице Адама светилась золотистым пушком борода, отросшая на обгоревшей на солнце коже. Рыжевато-коричневые волосы выгорели, особенно в неприкрытых головным убором местах, приобретя оттенок бронзы. На Хельвен смотрели глаза цвета свежего меда или цитринового камня, густые ресницы на кончиках золотились, а чуть пониже резко выступали скулы. Линию тонкого, четко очерченного носа искажало утолщение сломанной и плохо сросшейся кости, отчего нос казался слегка искривленным. По-видимому, след от повредившего нос удара остался и в виде тонкого белого шрама, идущего длинной изогнутой линией к верхней губе. На теле виднелись шрамы, которых раньше там не могло быть. Получить такие украшения мог только настоящий боец. Один из шрамов, очевидно, совсем свежий и еще розовый, полумесяцем изгибался на бедре и упирался в рыжеватый кустик вьющихся волос паха. В том, что располагалось рядом, также не осталось ничего мальчишеского.

Хельвен крепко сжала губы, ощутив внезапную сухость во рту. Одновременно стало влажным совсем другое место. Никогда еще, ни во сне, ни наяву, ей и в голову не приходило поставить рядом с именем Адама де Лейси слово «красивый». Однако теперь стало понятно, что гадкий утенок возмужал и стал настоящим лебедем.

— Адам, да ты никак совсем недавно побывал в серьезной переделке, — слабым голосом произнесла Хельвен, желая скрыть свое потрясение, и стала суетливо искать блюдце с мылом.

Адам шагнул в овальную ванну и присел. Вода была так горяча, что он слегка охнул и вздрогнул. Но зато теперь его слегка увеличившийся ствол если и разрастется в полную мощь, то это будет скрыто от постороннего взора.

— Несколько раз на нас нападали наемные солдаты и грабители. Наверно, они потом пожалели, что выбрали меня в жертву, но некоторым этого уже не объяснить… Я что-то не пойму, это приготовлено для меня?

— Что ты имеешь в виду? — Хельвен машинально взяла из его протянутой руки блюдце с мылом.

— От такого мыла я стану благоухать, словно турецкие цукаты! — Адам раскатисто рассмеялся.

Раздосадованная допущенной ошибкой, Хельвен недовольно фыркнула и заменила мыльную жидкость, приготовленную с ароматом розы и лаванды, на менее ароматную.

Наступило молчание. Хельвен слишком волновалась, чтобы возобновить разговор в легком тоне, Адам же от природы был неразговорчив. Для Хельвен уже стало ясно, как ее тело реагирует на Адама. Когда-то, очень давно, такие же чувства вызывал Ральф. Но желанное замужество обернулось печальной стороной после того, как было опозорено неверностью Ральфа. Для Хельвен принципиально важно было иметь все. Она не соглашалась довольствоваться частью, которую ей оставляли, как бросают объедки нищему, терпеливо ожидающему подачки от пирующих на празднике господ.

— Ренард рассказал мне про Ральфа. — Адам нарушил затянувшееся молчание. — Жаль, что так все случилось. Он был хорошим человеком и я знаю, что ты любила его.

Хельвен очнулась от своих мыслей, пытаясь отбросить воспоминания. Да, Ральф был хорошим человеком: искусный воин и превосходный наездник. В нем было все, что так ценится среди мужчин. Но он оказался плохим мужем и непостоянным любовником. Ральф не пропускал ни одной юбки, примерно так, как разгоряченные жеребцы преследуют кобыл. Кроме того, в их жизни часто вставал необъяснимый вопрос, на что тратится серебро из семейного сейфа.

— Нельзя строить дом на песке, — откликнулась она с легкой горечью, подавая Адаму рубашку и домашний халат отца, так как его собственные вещи не были распакованы.

— А где лошади Ральфа?

Хельвен пожала плечами.

— Я продала их. Но пара лошадей оказались не до конца объезжены. За них можно хорошо получить, если поработать с ними еще немного.

Адам молча продолжал мыться. Женщины и лошади. Ле Шевалье был большим ценителем тех и других. Адам преуспел только с лошадьми, но изучил это искусство он во многом из-за ревностной потребности доказать, что не уступает человеку, которому Хельвен отдала свою любовь. Теперь, став взрослым мужчиной, он мог по праву гордиться этим умением.

Боевые кони всегда готовились тщательно, их приучали к беспрекословному подчинению командам. Только после такого обучения конь становился чем-то более важным, нежели средством быстрого передвижения и таранящей силой в бою. По командам наездника он превращался в дополнительное оружие: умел развернуться в нужную сторону на крошечном пятачке, мог стать на дыбы или, наоборот, оставаясь на месте, начинал кусаться и лягаться. Заслышав призывный клич, прибегал к хозяину или ложился на землю по другой команде.

— Я мог бы завершить работу Ральфа, — предложил Адам с деланным безразличием, за которым скрывался острый интерес.

Хельвен помедлила и покачала головой.

— Адам, я не могу вот так использовать тебя, ты только что вернулся из похода.

— Но мне это было бы только приятно. Я еще ни разу не занимался дрессировкой лошадей с тех пор, как мы отправились в Германию. К тому же такое занятие позволит немного расслабиться и отдохнуть перед борьбой с валлийцами и управлением моими землями. — Наоборот, это я буду тебе обязан.

Хельвен внимательно посмотрела на Адама. Их взгляды встретились, но Адам тут же отвел глаза, все еще чувствуя себя скованно.

— Ну, хорошо. Спасибо тебе. — Она кивком подтвердила свое согласие. — У меня есть пара таких лошадей и еще один жеребец, которого Ральф намеревался продать в Виндзоре на рождественских праздниках.

Адам вылез из ванны и принялся растираться полотенцем, затем быстро натянул на себя принесенную Хельвен одежду. Тщетно стараясь прогнать чувство беспомощности, он казался себе рыбой, запутавшейся в сети. О Хельвен, Хельвен!

— Они в конюшне, у стены замка. Папа и Ре-нард выезжали на них несколько раз после смерти Ральфа. — Лицо Хельвен просветлело. — Можешь прямо сейчас пойти посмотреть, если ты хочешь. Конечно, если не устал с дороги. До ужина еще есть время.