Барбара Картленд - Отомщенное сердце Страница 5

— Что я должен понять?

Она медлила с ответом.

Тогда он догадался сам.

— Ты хочешь сказать, что Реймонд рано или поздно станет маркизом Баквудом?

— Ты сам говорил, что этот дом был бы мне под стать.

— Так вот в чем дело!

Ему показалось, будто поезд с головокружительной скоростью завертелся вокруг него.

Заметив наконец, что они подъехали к Педдинктонскому вокзалу, он сообразил, что Магнолия очень тонко рассчитала время своего признания — оно совпало с моментом их прибытия в Лондон.

Через минуту носильщик отворил снаружи дверь купе, появилась служанка Магнолии — конфиденциальный разговор больше не мог продолжаться.

Магнолию ждала закрытая карета.

Когда они подошли к ней, Уоррен приподнял шляпу в знак прощания и пошел прочь.

Он не произнес ни единого слова с тех пор, как сошел с поезда.

Только в наемном экипаже с высокими козлами для кучера, который вез его в клуб, Уоррен обнаружил, что дрожит от гнева.

В то же время чувство безвозвратной потери полностью овладело всем его существом, создавая впечатление, будто само небо раскололось и обломки рушатся ему на голову.

Он любил Магнолию до сего момента, как никогда в жизни никого не любил, и верил в искренность ее чувства.

Теперь обрывки разговоров начали воскресать в его памяти.

«Опасаюсь, мы вовсе не будем богаты, драгоценная моя, — говорил он ей когда-то. — Хотя мой отец и получил необычайно щедрое содержание от дяди, мне придется по-прежнему обеспечивать мою мать».

«Я люблю тебя за то, что ты — это ты! — отвечала Магнолия тихим, нежным голосом. — Даже если б у тебя не было ни гроша за душой, я бы все равно тебя любила!»

«Дорогая, есть ли кто в этом мире чудеснее тебя!»

В другой раз он говорил:

«Как только ты позволишь мне сказать дяде, что мы помолвлены, он, конечно, выделит нам дом в имении. Там есть несколько маленьких премилых особняков; в любом из них ты, несомненно, сможешь создать уют».

«Все, чего я хочу, — это создать для тебя настоящий домашний очаг», «Я знаю, у тебя это получится, а со временем мы постараемся накопить денег и обзавестись также маленьким домом в Лондоне».

«Надеюсь, он будет достаточно вместительным, чтобы я могла принимать твоих друзей. Из-за нашего брака те, кто тебя любит, не должны лишиться твоего общества. Но я знаю — женщины будут мне завидовать, потому что у меня такой умный, красивый и обаятельный муж».

«Мы купим дом с большой столовой и огромной гостиной», — пообещал Уоррен.

Однако он не был уверен, хватит ли у него средств.

Тем не менее, всем сердцем любя Магнолию, он уже начал экономить и откладывать деньги на покупку вещей, которые ей понадобятся, когда она станет его женой.

Ведь у него действительно было много богатых и, как выражалась она, «влиятельных» друзей, им придется бывать на званых приемах в аристократических домах, где он всегда бывал желанным гостем.

Значит, ей понадобится несколько потрясающих вечерних платьев, и ему придется урезать расходы на те маленькие прихоти, которые он позволял себе, будучи холостяком.

Но никакая жертва ради нее не казалась ему чрезмерной, он готов был распластаться перед ней, сложить к ее ногам все, что имел.

Сейчас он едва мог поверить, что, испытывая к нему большое чувство, как она утверждала, Магнолия может выйти замуж за мальчишку, чуть старше ее самой и пока еще по-юношески несерьезного, незрелого.

Реймонд вовсе не был умен и имел очень мало положительных качеств, кроме прямодушия и нескрываемого желания наслаждаться жизнью, не заботясь ни о чем другом.

Маркиз, хотя и никогда не признавался в этом вслух, был слегка разочарован в сыне.

Отзывы о его успеваемости в колледже никогда не были благоприятными, и его два раза чуть, не отчислили из Оксфорда за отсутствие прилежания.

Впоследствии, когда отец пытался научить его управлять имением, Реймонд и здесь не проявил особого интереса: оно заботило его лишь в той мере, в какой могло доставлять ему средства на развлечения.

Уоррен не считал Реймонда серьезным человеком и не мог вообразить его вообще чьим-либо мужем, тем более мужем Магнолии.

Мысль, что она выходит замуж за него лишь потому, что он в один прекрасный день станет маркизом Баквудом, внушала Уоррену ужас и отвращение, одновременно унижая его, так как он по-прежнему любил эту женщину и не представлял своей жизни без нее.

Еще до того момента, когда он попал в клуб и выпил много бренди, он пришел к заключению, что вопрос скорее не в том, как он сможет жить без нее, а в полнейшей апатии к жизни.

Тогда-то его и увидел Эдвард.

— Теперь послушай, Уоррен, — сказал он. — У меня к тебе предложение, и я хочу, чтобы ты его как следует обдумал.

— Самое разумное, что я сейчас могу, — это броситься в Темзу! — сдавленным голосом произнес Уоррен. — Едва ли я утону, но я мог бы умереть от простуды!

— У меня есть лучшее предложение.

— Какое?

Игнорируя угрюмый тон друга, Эдвард спокойно ответил:

— Ты можешь поехать со мной в Африку.

— В Африку?

В голосе Уоррена слышалась нотка удивления, и Эдвард подумал, что на худой конец удалось пробудить в нем любопытство.

— Я отправляюсь туда собирать материал для новой книги, — объяснил Эдвард. — Кроме того, я намерен исследовать те места Сахары и Марокко, где до сих пор побывало не так уж много людей и, по-моему, не был ни один англичанин. Мы также могли бы поохотиться на крупную дичь. А еще мы можем погибнуть в песчаной буре или быть убиты каким-нибудь диким племенем!

— Это решило бы мою проблему, во всяком случае! — заметил Уоррен.

— Согласен, это избавило бы от многих хлопот, предоставив возможность умереть весьма интересным и необычным способом.

Повисло молчание.

— Поедем со мной! — сказал наконец Эдвард. — Думаю, не пожалеешь, и по крайней мере тебе не придется сидеть здесь, оплакивая Магнолию и гадая, что она сейчас делает с Реймондом.

Чуть поразмыслив, он прибавил:

— Вероятнее всего, тебе придется отражать атаки рептилий и других опасных животных, страдать от жажды в палатке, которая в любой миг может быть сорвана и унесена ветром!

— Звучит не очень заманчиво!

— Я не могу обещать тебе пуховые перины или экзотические удовольствия Востока! — продолжал Эдвард. — Но у тебя будет возможность за что-то сражаться, а, по-моему, именно это тебе и нужно в данное время.

Оба долго молчали.

Уоррен мысленно представил Магнолию и вдруг возненавидел ее со всей яростью обделенного любовью человека, а затем сказал:

— Ладно, если хочешь, я поеду с тобой. Но ты возьмешь на себя все приготовления, пока я буду напиваться здесь до бесчувствия!