Розалинда Лейкер - Розы во льдах Страница 5

Прибыв в отель «Брэнд», первое, о чем Бет осведомилась, – это о почте на ее имя. Писем не было. Бет логично предположила, что молодые хозяйки Холстейнгаарда не хотят иметь ничего общего со своей заморской сестрой.

К обеду Бет спустилась в шелковом платье цвета морской волны с драпировкой из тонкого кружева. Колин уже ждал ее внизу у лестницы. Черный вечерний костюм с белоснежной рубашкой был ему очень к лицу. Они вышли во двор, где струился фонтан. Официант подвел их к одному из столиков, где уже стоял серебряный сосуд с кусочками льда. Зелень окружавших столик растений смягчала духоту вечера, ибо северное норвежское солнце заходит поздно, и последние его лучи еще бросали багровый отблеск и проникали под бледно-зеленый навес, весело играя у их ног.

Когда они заняли свои места, до Бет донесся шепоток знакомых им по пароходу людей, сидевших за соседними столиками. Внезапно возникшая дружба между молодыми людьми уже во время плавания стала предметом досужих домыслов корабельного общества, и Бет предполагала, что, поскольку ее ошибочно считали писательницей, не слишком щепетильной в выборе тем, отношения с Колином, по всей вероятности, тоже были неправильно истолкованы. Колин, должно быть, думал о том же, потому что улыбнулся ей улыбкой заговорщика, от чего ей захотелось расхохотаться.

Они завершили день посещением театра; она шепотом переводила ему реплики, прикрывая рот программкой, когда действие принимало крутой оборот. После театра они пешком вернулись в отель, наслаждаясь прозрачной свежестью северной ночи. Колин попросил Бет называть его по имени.

– Хорошо, Колин, – ответила Бет серьезно, – и вы можете тоже называть меня просто Бет.

Колин остановился, взял обе руки Бет в свои, посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что никто не видит, и робко спросил:

– Можно поцеловать вас, Бет?

Она недолго колебалась и повернула к нему лицо. Это был очень чистый и мягкий поцелуй. Ощущение его теплых губ было приятно Бет и скрепило печатью начало нового этапа их отношений, что бы они ни сулили.

Когда на следующее утро Бет вышла из ресторана после завтрака, вестибюль уже был заставлен багажом; среди других вещей она увидела свои чемоданы и картонки. Пока она надевала перед зеркалом шелковый жакет своего дорожного костюма сизого цвета, прилаживала шляпку и натягивала перчатки, первые экипажи, которые должны были доставить путешественников на вокзал, уже прибыли. Бет спустилась по широкой лестнице; в одной руке она держала сумочку, а с другой свисало саше с альбомом для зарисовок, набором карандашей, иллюстрированным путеводителем по Норвегии, флакончиком освежающего одеколона и билетами.

Места для всей группы были зарезервированы в длинном вагоне первого класса, каждое купе вмещало четырех человек, посадка проходила без лишней спешки. Бет прошлась по платформе, чтобы взглянуть на паровоз с высокими трубами, окрашенный в черный и желтые цвета и отделанный медными украшениями, сверкавшими на солнце.

Когда она возвращалась к вагону, Колин поспешил ей навстречу.

– Осталось пять минут, – сказал он. – Багаж уже погрузили, все вещи на месте. Пойдем в вагон?

В поезде оказалось просторно и удобно, мягкие сидения были отделаны красивым полосатым гобеленом, на окнах висели приятные занавески, на столике стояли бокалы с водой и кусочками льда для ее охлаждения. Бет и Колин удобно устроились в четырехместном купе, и Колин настоял, чтобы Бет села спиной к паровозу, чтобы сажа не испачкала ей лицо, если случится, что копоть из трубы проникнет через окно. На платформе еще суетились поздно прибывшие пассажиры. Они озабоченно проходили мимо мест, предназначенных для группы английских туристов. Начались рукопожатия, прощания, объятия. Проводник развернул зеленый флажок и вынул из кармана свисток.

– Сейчас тронемся, – заметил Колин, откинувшись на спинку кресла напротив Бет и скрестив длинные ноги.

Проводник поднес к губам свисток, но тут у входа на платформу возникло какое-то замешательство, кто-то в отчаянии жестикулировал, умоляя подождать опоздавшего, и на платформе появился незнакомец с рыночной площади. Он сделал величественный знак проводнику, подняв серебряный набалдашник трости и приближаясь к поезду. Бет невольно подалась вперед, она вся напряглась и жадно смотрела в окно, испытав то же любопытство, которое охватило ее накануне при виде этого импозантного человека, только на этот раз высокомерие пришельца вызвало ее явное неодобрение. Он двигался не спеша, попыхивая тонкой сигарой, прищурив глаза от паровозного дыма, и, казалось, был нимало не смущен тем, что заставляет ждать поезд и всех пассажиров.

– Кто бы это мог быть? – тихо спросила дама позади Бет.

– Бог знает, – раздраженно ответил ее муж, которому не нравилось в Норвегии все и который пребывал в отвратительном настроении с того самого момента, как сошел на берег.

– Черт бы его побрал! Проклятый иностранец! Все они нахалы, никого и ничего не уважают, видишь ли! И меньше всего расписание…

Незнакомец прошел мимо окна Бет, взгляд его был устремлен вперед, следом за ним поспешал носильщик с чемоданом. Через вентилятор в окне проник аромат дорогой сигары; она нагнулась ближе к стеклу, чтобы видеть, куда он направляется.

Незнакомец не спешил занять первое же свободное место в вагоне, которое можно было разглядеть через стекло. Так бы сделал кто угодно, только не он. Не этот гордец, напоминавший недоброго красавца-язычника. Вместо этого он прошел чуть ли не до самого паровоза, там остановился, заплатил носильщику. Раздался свисток, проводник махнул флажком. Выбрасывая клубы дыма, паровоз зашипел, поезд тронулся.

Бет наблюдала в окно, как Кристиания осталась позади, началась сельская местность, мелькали фермы, но мысль о незнакомце в другом конце поезда не покидала ее. Было ясно, что это могущественный и властный человек, знающий себе цену. С ним никто не осмелится шутить. Такой может испортить жизнь кому угодно. Вот уже дважды он встретился на ее пути. Бет стало не по себе, снова появилась безотчетная тревога, пережитая ею в отеле «Брэнд». Теперь она поняла, что это чувство, в сущности, не покидало ее все это время.

Колин пристально наблюдал за выражением ее лица и уловил, что она думает о чем-то своем, не связанном с тем, что видит из окна. Ее красиво очерченные тонкие брови сдвинулись, придав лицу хмурое выражение, словно ее одолевали тяжелые предчувствия, даже страх. Снова сердце защемило от жалости к ней и он снова подумал, что ей не следует ехать одной в Тордендаль.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Железнодорожный путь до конечной станции Эйдсволл пролегал по холмистой местности, изобилующей лесами, фермами и цветущими лугами. Амбары были окрашены исключительно в темно-красный цвет, но дома выглядели более живописно и отличались разнообразием оттенков ярко-желтого, темной охры, красновато-коричневого и синего; окна сверкали отраженными солнечными лучами. В какое-то мгновение, к радости пассажиров, из-за сосен выскочил огромный олень с ветвистыми рогами, но тут же скрылся в чаще. Почти повсеместно шел сенокос, целые семейства трудились, складывая сено в копны, еще не убранные полоски скошенной травы казались лентами, опоясывающими поля. Поезд делал частые остановки на маленьких станциях, где дети предлагали корзиночки с местной клубникой. Бет и Колин, как и многие другие туристы, выходили на каждой остановке, чтобы немного размяться и поболтать.