Стефани Блэйк - Обжигающий огонь страсти Страница 50

Слушая монолог Джона, Адди чувствовала, что в ней совершается какая-то перемена, какая-то странная метаморфоза, она испытывала глубокое эмоциональное потрясение.

– Джон, я… я даже не знаю, как благодарить тебя. Ты… – Она осеклась и уткнулась лицом в ладони. И вдруг почувствовала, как Джон осторожно гладит ее по волосам.

– Адди, моя дорогая, изумительная Адди, я не могу видеть, как ты страдаешь из-за меня.

– Нет, Джон, это не совсем так. Я полна радости и… – Она едва удержалась, чтобы не добавить: «И любви к тебе». Самое удивительное, что это было правдой. В этот момент она и в самом деле любила Джона Блэндингса. Не так, конечно, как Крега, а так, как своего брата Джейсона.

– И?.. – переспросил Джон, словно угадав, что она собиралась сказать.

– И благодарности к тебе за то, что ты избавил меня от чувства вины.

– Тогда ты не должна уезжать. По крайней мере так быстро.

– Нет, я должна уехать, Джон, – проговорила она с сожалением в голосе. – Мне трудно объяснить, почему, но должна.

– А что тут объяснять? Ты должна вернуться к своему… – Джон намеренно сделал паузу, желая показать, что не собирается величать Крега мужем. Сложив ладони, он переплел пальцы. – Должна вернуться к Крегу. Это нетрудно понять. Но не могла бы ты отложить свой отъезд хотя бы на три недели?

– Три недели? – Она нахмурилась. – Почему именно на три?

– Потому что двадцать четвертого числа этого месяца твои мать и отец отмечают двадцать пятую годовщину своей совместной жизни. Неужели ты забыла?

Это напоминание очень удивило Адди. За семь лет, прожитых вдали от так называемой цивилизации, они успели отрешиться от всех условностей. Дни рождения, годовщины, даже Рождество превратились в смутные воспоминания. Аделаида не помнила даже точных дат рождения своих детей, только месяц и год.

– Боже! Я совсем забыла! – воскликнула она.

– Дело в том, Адди, что мои родители хотели бы помириться с твоими. Во всяком случае, они не имеют никакого отношения к тому, что случилось со мной. Поэтому решили устроить праздник в честь твоих матери и отца. Ты не можешь уехать из Парраматты накануне такого торжества.

– Наверное, ты прав, – кивнула Адди. – Мне придется задержаться на три недели.

– Вот и чудесно. – Он взял ее за руки и улыбнулся. – Этот праздник будет иметь особое значение. Для меня очень важно восстановить нашу дружбу, Адди.

– И для меня тоже, Джон.

Она замерла, когда он вдруг быстро наклонился и поцеловал кончики ее пальцев.

– Милая Адди, – прошептал он. Наконец Джон выпустил ее руки, и она встала.

– Но сейчас я должна идти… Пожалуйста, Джон, не пытайся разубедить меня.

Он рассмеялся:

– Хорошо, подчиняюсь. Я вполне удовлетворен куда более значимой победой. Ты не уезжаешь из Парраматты. По крайней мере в ближайшие три недели, – добавил он.

Возвращаясь на ферму Дирингов, Адди не могла не размышлять над этими странными словами – «более значимой победой»…

После отъезда Джон покатил на коляске в музыкальную комнату матери. Элизабет расшивала чехол для клавесина. Когда он въехал, она окинула его укоряющим взглядом:

– Ну что… эта… уехала?

– Аделаида уехала. Но она вернется, – заявил Джон.

– Я не позволю…

– Позволишь, мама. – Мать никогда не могла устоять перед его повелительным тоном. – Видишь ли, вы с отцом должны устроить торжественный прием в честь Дирингов. Через три недели двадцать пятая годовщина их свадьбы. Это хороший повод для того, чтобы вы, все четверо, зарыли наконец топорик войны.

Элизабет задумалась. Она очень тяжело переживала долгую разлуку со своей лучшей подругой Джоанной Диринг.

– Знаешь, Джон, – сказала она наконец, – пожалуй, это не такая уж плохая мысль. Я поговорю с твоим отцом сегодня вечером.

– Поговори, пожалуйста. – Развернув кресло, Джон посмотрел на свое отражение в зеркале шкафа. Удовлетворенно улыбнувшись, подумал: «Ты настоящий Макиавелли, старина».

Глава 5

Они направлялись на северо-восток, где Крег и Калэ несколько лет назад во время охоты приметили долину, по которой, пробив проход в горе, протекала большая река, впадающая в море. Судя по всему, горная порода содержала значительную примесь песчаника и кварца. Еще тогда их заинтересовала слоистая структура высоких отвесных склонов. Под косыми лучами клонящегося к закату солнца сверкали всеми цветами радуги различные горные породы.

Беглецы достигли долины к пяти часам пополудни, когда пестрые цвета поражали своей яркостью.

– Ну и красота! – с восхищением воскликнул Рэнд.

– Впечатление такое, будто это нарисованная картина, – сказал Флинн.

Крег усмехнулся:

– Ни одна картина не могла бы передать такую красоту. Мордекай поскреб каменную стену ногтями:

– Никогда не видел таких пород в Новом Южном Уэльсе.

– Зато их много далеко на юге, – заметил Абару. Крег отколол для себя образец.

– Похоже на золото, не правда ли?

Во время своей учебы в университете Суэйлз изучал и геологию. Он посмотрел на жилу и потер пальцами ее шершавую поверхность.

– Слишком большой кусок для золота. Скорее это пирит.[9]

– Обманное золото, – пояснил Абару. – Люди с незапамятных времен принимают пирит за золото… Вернись, Келпи.

Песик с лаем гонялся за большой ящерицей. Абару схватил его за хвост и подтащил к себе:

– Ах ты, дуралей. Не знаешь, что эта ящерица ядовитая. Абару швырнул в нее песком, и она спряталась под большим камнем.

– Надо бы искупаться, ребята, – сказал Флинн, начиная раздеваться.

– Уже слишком поздно. Мы не успеем постирать одежду, – сказал Рэнд, глядя на свои грязные, пропитанные потом штаны и рубашку.

Они поужинали вяленым мясом, галетами и местными бобами. Затем развели огромный костер и, завернувшись в одеяла, легли поблизости. Измученные трехдневным переходом, беглецы тут же уснули.

Крегу сразу же приснилась Аделаида. Он шел за ней медленно-медленно, словно плыл. На ней было то самое нарядное платье, в котором он впервые увидел ее на губернаторском балу в день своего прибытия в Австралию. Нежно-голубое, украшенное изображениями диких цветов, птиц и бабочек. Ее распущенные длинные белокурые волосы развевались на ветру, а смех звучал как музыка.

Постепенно он догонял ее, но это происходило слишком медленно. Он весь горел страстным желанием и боялся, что, если не успеет ее догнать, не сможет удержать то, что уже давно в нем копилось.

И тут она, споткнувшись, упала, и в тот же миг он оказался на ней. Она вскрикнула, притворяясь, что испугалась. И в этот момент сон превратился в какой-то кошмар. Словно дикий зверь, он разодрал на клочки ее корсаж и впился губами в одну из ее упругих грудей, которые так ему нравились.