Елена Езерская - Любовь и корона Страница 51

— Дышать не могу.. — захрипел барон. — Сердце… Лекарство! Дай мне лекарство!..

Глава 8

Неравный брак

— Ой, ой, ой, Андрей Платонович, счастлива видеть! Я так готовилась к вашему визиту! Как вы находите мое новое платье? — спрашивала Лиза намеренно тонким и писклявым голоском, озвучивая свою любимую фарфоровую куклу Машу, которую по случаю «ее предстоящей свадьбы» нарядили в лучшее платье.

— Чудесно, чудесно! — восторженно басила по-стариковски Татьяна, играя тряпичным Петрушкой-уродцем, который, по замыслу обоих восседавших на кровати кукловодов исполнял роль Забалуева.

— Чудесно то, что вы к нам пожаловали! — кукольная Маша размахивала руками и прыгала на шелковом покрывале от радости. — Я всю ночь мечтала вновь увидеть блеск ваших глаз!

— А что если он скажет: «Здравствуйте, Елизавета Петровна, позвольте вашу щечку!» — Петрушка игриво склонил носатую голову в красном колпаке.

— Целуйте, Андрей Платонович!

Целуйте крепче! — Маша обеими ручками схватила Петрушку за горло и сжала его в неумеренном порыве.

— А вас не стошнит, Лизавета Петровна? — прохрипел Петрушка, отчаянно вертя задом и пытаясь вырваться из цепких объятий дорогой невестушки.

— Еще как стошнит! Но победа не дается без жертв! — Маша весело захлопала в растопыренные ладошки. Голова Петрушки поникла, нос провалился до талии. И вдруг кукла заговорила уже другим, нормальным, Лизиным голосом. — Скоро приедет Владимир и спасет меня от этого кошмара. А пока буду притворяться страстно влюбленной.

— А я бы не смогла притворяться, — в тон ей ответила враз посерьезневшая Татьяна. — Побоялась бы.

— Я боюсь только одного — вдруг Соня не выдержит и расскажет маменьке про мое письмо Ивану Ивановичу!

— Соня любит тебя!

— Соня еще маленькая, она и маму любит, я же вижу, как она разрывается на части! — горестно вздохнула Лиза и вдруг, лукаво посмотрев на Татьяну, добавила:

— А знаешь, Забалуев ночью кладет в стакан с коньяком вставную челюсть!

— А куда же он на ночь кладет свою ногу? — поддержала игру Татьяна.

— А ногу… — задумалась Лиза.

— А ногу он кладет в чан с квашеной капустой, — с самым серьезным видом сообщила Татьяна. — Чтобы не скрипела!

— Что здесь за веселье?! — прервала их Долгорукая, по обыкновению широким жестом распахнув дверь в комнату дочери, и в просвет ловко прошмыгнула юркая Соня. — Довольно вам бездельничать! У тебя, Татьяна, что — дел мало? Ступай на двор или по дому посмотри, что запустила.

А ты, Лизушка, — хватит лясы точить, садись вышивать наволочки для свадебного белья. Сундук с приданым стоит, а в нем только твои наряды.

И не ленись — надеюсь, это отвлечет тебя, чтобы мысли крамольные про Владимира Корфа в голову не лезли!

Да старайся так, чтобы Андрей Платонович оценил, какая ты у меня мастерица. И ведь полдня прошло, а ты еще ни одного стежка не сделала!

О чем думаешь?

— Меня, маменька, как-то не вдохновляет голова, предназначенная для этой подушки!

— Это, милая моя, не тебе решать!

И за упрямство я велю вынести сундук с твоими красивыми платьями.

А наволочку, будь добра, вышей до вечера, порадуй своего жениха прилежностью! И чтобы из комнаты — ни ногой!

Объявив о своем решении, Долгорукая вышла, вытолкав впереди себя вяло сопротивляющуюся Татьяну. Эта дружба Марии Алексеевне никогда не нравилась. Дворовая девка должна знать свое место, а Татьяна больше времени проводила в комнатах ее дочерей, чем на поле или на кухне. Те и играли с ней, и секретничали, и на Святки гадали. Лиза от широты души обучила Татьяну читать и на фортепьянах отстукивать что-нибудь незатейливое. А Соню княгиня как-то застала за уроком живописи, который ее младшая дочь давала своей крепостной приятельнице. С тех пор Долгорукая сама следила за тем, чтобы ее девочки педагогикой впредь не занимались, а Татьяну собственноручно отхлестала по щекам, чтобы не возгордилась от доброты ее дочерей. Татьяна урок поняла и старалась слишком часто княгине в комнатах девочек не попадаться, но события последних дней снова сблизили Лизу и Соню с ней. Долгорукую это беспокоило — ее дочери были откровеннее и ближе с крепостной, чем с родной матерью.

Княгиня велела Татьяне взять со двора двух мужиков покрупнее и вынести из Лизиной комнаты сундук с платьями старшей дочки. Татьяна кивнула и побежала исполнять.

А Соня, наконец, решилась высунуться из своего убежища. Опасаясь гнева матушки, она всегда пряталась за шелковой ширмой, стоявшей у кровати сестры.

— Ненавижу это занятие! — воскликнула Лиза, отбрасывая в сторону шитье, едва княгиня закрыла за собой дверь. — Соня, прошу, придумай что-нибудь!

— Грех это — против воли маменьки…

— Грех — жить с ненавистным человеком и ненавидеть его всю жизнь!

И барон Корф все молчит…

— Он приезжал к нам, — спокойно сказала Соня. — Недавно. У них с маменькой был шумный разговор, а потом Иван Иванович уехал.

— Как же так?! — вскочила Лиза. — Мне ведь нужно обязательно его увидеть! Он вернулся один, без Владимира?

— Владимира Ивановича я не видела…

— Соня, я должна срочно повстречаться с бароном и поговорить с ним!

Мне надо выбраться из моего заключения!

— Тебе не удастся выйти из дома незамеченной.

— Нет, я выберусь из этого каземата! Я во что бы то ни стало найду выход! — Лиза покрутилась волчком, вновь окидывая взглядом комнату. — Окно! Можно бежать через окно:

— Высоко, — покачала головой Соня. — Ты разобьешься!

— А если сделать лестницу из простыней?

— Да где же ты возьмешь столько простыней? Сундук с приданым, и тот, ты же слышала, маменька велела вынести.

— Сундук? — Лиза с интересом посмотрела в дальний угол комнаты. — Кажется, у меня есть идея…

— Ой, Лиза, что ты задумала?! — всплеснула руками Соня.

— Можно, барышня? — Татьяна бочком втиснулась в комнату. — Я людей привела, чтобы сундук вынести.

— Зайди-ка сюда, Танечка, — поманила ее Лиза.

— А ругать меня не станут?

— Кто? Маменька давно ушла, а у меня к тебе дело. Иди сюда да дверь поплотнее прикрой. Вот что мы сделаем, — начала Лиза, посадив девушек на кровать, объяснять им свой план, как учительница на уроке. — Мы сейчас мои платья да белье из сундука за ширму перепрячем, а я сяду в сундук.

Ты, Татьяна, проследишь, чтобы его вынесли подальше, откуда мне можно незаметно убежать из дома. А ты, Сонечка, будешь прикрывать меня, пока я к Корфам сбегаю и вернусь. Надо, чтобы маменька подольше не заходила в мою комнату.

— А как же наволочка? — испуганно спросила Соня.

— Я вышью, это нетрудно, — предложила Татьяна.