Майя Родейл - Сила соблазна Страница 51

Увидев Аннабел, Оуэнс немедленно обнял ее за талию и нагнулся к уху, чтобы расспросить о пресловутой встрече на балконе.

— Это было чудесно, — выдохнула она в ответ, поскольку была слишком польщена его симпатией и сочувствием.

Аннабел смотрела в теплые карие глаза, пытаясь найти причину, по которой его так интересуют горести и страдания ее тихой любви.

Как понять, как разобраться в происходящем? Она находится в полнейшем неведении. Неужели Найтли нечего сказать ей после заметки в этом мерзком листке? Джентльмены так себя не ведут! Не игнорируют дам, которым нанесено оскорбление! Молчать просто некрасиво. Если только молчание не было ответом, которого она искала.

Софи трещала о свадьбах и последних модах. Элайза продолжала свой отчет о приключениях Татуированного герцога, ранее ни о чем не подозревавшего героя ее статей, а теперь ее мужа.

Найтли настороженно глянул на Джулиану.

— Джулиана, какие пикантные сплетни мы найдем в вашей колонке на этой неделе?

— Думаю, мне следует прокомментировать последнюю колонку «Мужчины о городе». Может быть, дать пояснения? — вызывающе спросила она, подняв брови.

— Не знал, что тут есть о чем говорить, — ответил Найтли, опершись о стол.

Аннабел очень хотелось возразить. Тут есть много о чем говорить, по крайней мере с ней.

— Уверен, что любой член высшего общества совершал куда более скандальные поступки, что скорее заинтересует наших читателей, — добавил Найтли.

Иными словами, не смей говорить об этом. Иными словами, не о чем говорить. Иными словами: если мы не станем обращать внимания на сплетни, может, все само собой заглохнет.

Лицо Джулианы стало свирепым. Как и лицо Аннабел. Но тут Найтли обратился к ней:

— Аннабел, как насчет интриг на этой неделе?

Ее так и подмывало ответить, что она предложит совет на тему, как полагается вести себя джентльменам после страстных поцелуев с женщиной на балконе бального зала, под лунным светом. Увы, даже Дерзкая Аннабел не осмеливалась перетряхивать грязное белье на людях. Хотя на языке вертелись язвительные и резкие ответы, она пока не могла произнести их вслух.

Вместо этого сказала:

— Думаю, пора принимать отчаянные меры.

— Значит, до сих пор все ваши усилия были безуспешны? — осведомился Найтли.

Это относится к их разговору, или просто деловой вопрос? И почему ему нужно быть таким невозможно красивым, когда он опирается о стол?

— О, некоторые небольшие успехи достигнуты, — ответила она, делая усилия, чтобы выглядеть надменной и неприступной. — Ничего такого, что можно назвать удовлетворительным.

Джулиана едва слышно фыркнула, и Аннабел успела увидеть, как Оуэнс ошеломленно разинул рот. Подобные мелочи вызывали в ней гордость за себя.

— О чем вы, Дорогая Аннабел? — едва заметно ухмыльнулся Найтли. Она заметила это по тому, что уголки губ слегка приподнялись, а глаза блеснули.

— Увидите, когда прочтете мою колонку, — отрезала она, что было чистым блефом. Потому что она понятия не имела, какие отчаянные меры следует принять.

— Не раньше? — небрежно поинтересовался Найтли. О, он должен знать! Должен!

Но ей требовалась большая уверенность, чем поднятая бровь или ничего не значащий вопрос, заданный в комнате полной людей.

Аннабел вскинула голову:

— Довольно много читателей считают, что я должна сохранять ауру таинственности. А некоторые твердят, что если Болван не может понять все сам, значит, недостоин знать правду.

После совещания Пишущие Девицы немедленно отправились в «Гантер» поесть мороженого. Оставили открытую коляску Софи в тени дерева и с клубничным мороженым в руках продолжали важный разговор.

— О каких отчаянных мерах ты говорила? — спросила Софи.

— Ну… есть несколько вариантов, — ответила Аннабел и, порывшись в ридикюле, вынула стопку писем. — Я получила десятки предложений, и среди них есть совершенно невероятные. Некоторые считают, будто я должна открыть правду в следующей колонке.

— Прямой способ. Но не слишком заманчивый, — ответила Джулиана.

— Если только ты не сможешь присутствовать при том, как он будет это читать. До чего же интересно было бы наблюдать его реакцию! Что, если Найтли все узнает и, преспокойно подняв бровь…

— Вставит пропущенные запятые и продолжит чтение, — съехидничала Джулиана.

— Если он вообще удостоит чтением мою колонку, — проворчала Аннабел.

— Тебя это мучает до сих пор? — спросила Элайза. — А вот я готова побиться об заклад, что теперь он знает наизусть каждое слово твоей колонки.

Аннабел надеялась, что это именно так. А если Найтли пытается угадать, в кого она влюблена, значит, еще больший болван, чем она думала.

— Возможно. Но в любом случае есть куда больше возможностей, чем просто ему сказать. Например, кто-то предлагает признаться в любви на балу и при всех.

— В бальном зале всегда так шумно, что он может не расслышать, — задумчиво заметила Софи. — А если он в этот знаменательный момент окажется в карточной комнате или в «месте отдохновения», все будет зря.

— При тщательных приготовлениях все может получиться, — возразила Джулиана: — И прекрасно всех развлечет.

— Если прежде я не умру от унижения, — ответила Аннабел, вздрогнувшая при одной мысли о публичном признании, не говоря уже о том, чтобы открыть тайны своего сердца толпе незнакомых людей.

— Еще одно предложение: написать сонет, в котором я называю его имя и клянусь в любви, напечатать тысячу листовок с сонетом и разбросать, «как листья по ветру», с воздушного шара.

— Это так сложно. Зато я знаю, где достать воздушный шар! — воскликнула Элайза.

Остальные с любопытством уставились на нее, но решили не уточнять.

— Люди обожают театральные жесты! — заметила Джулиана, навивая локон волос на палец. Элайза пожала плечами и забрала у Аннабел несколько писем.

— Тот, кто давал этот совет, не думал о стоимости перевозки и аренды воздушного шара, — вмешалась Софи. — Разумеется. Не ему за это платить! Впрочем, я никого не осуждаю.

— Если уж вкладывать деньги в это предприятие, — решила Аннабел, — предпочитаю купить еще шелковых платьев и белья. И уж конечно, не стану тратиться на воздушные шары и листовки с сонетами.

— Особенно если ты последуешь совету этого читателя и среди дня пробежишься по улицам в одних панталонах, вопя о своей любви, — усмехнулась Элайза.

Софи тоже потянулась к письму.

— В этом предлагается кричать о своей любви с крыш домов, — хихикнула она.

— И меня немедленно отправят в Бедлам, — заключила Аннабел.