Барбара Картленд - Сладкая месть Страница 52

А потом он уехал, уехал неожиданно, без предупреждения, хотя еще накануне говорил о том, что, возможно, ему дадут отсрочку месяца на три. Но у одного армейского генерала возникла необходимость в консультанте такого класса, как Стивен, и он пригласил его к себе на службу советником. В транспортном самолете оказалось одно свободное место, и Стивен улетел. Все произошло так быстро, что Маргарет даже не успела осознать случившееся. Две недели спустя после его отъезда в войну вступила Япония. Маргарет успела получить от Стивена два письма, и оба были похожи на отчет о поездке в Малайзию или в Сингапур. А потом наступило долгое молчание.

Правда, в последнем письме Стивен написал жене, что отправил ей очень длинное письмо, скорее даже не письмо, а дневник. Он вел его ежедневно с тех пор, как покинул Англию. В этом письме он коснулся всего того, о чем они не успели поговорить перед его отъездом. Но Маргарет письмо не получила. Вначале пришла страшная новость о том, что Сингапур сдан. А вскоре она получила сообщение, что Стивен был ранен, попал в плен и японцы замучили его до смерти. Они сочли, что специалист-востоковед оказался в Сингапуре не случайно, а выполнял некую секретную миссию. Полковника Мелтона пытали, надеясь добиться признания в его враждебной деятельности и установить подробности его задания.

Мысль о муках, которые муж принял перед смертью, сводила Маргарет с ума. Она готова была кричать от бессильной ярости и кричала ночами напролет, потому что слез уже не было. Думал ли он о ней в те страшные часы, спрашивала она себя, хотя знала ответ. Конечно, думал! Может, это хотя бы в малой степени и помогло ему выстоять до конца, вселяя мужество и силы в истерзанное тело.

После известия о гибели Стивена ночи превратились для Маргарет в кромешный ад. И не только невыносимое горе и отчаяние были тому виной. Маргарет стала неотвязно преследовать одна мысль, вернее, вопрос, лишивший ее сна. «Встретимся ли мы когда-нибудь снова?» — спрашивала она себя в сотый, в тысячный раз и не знала ответа.

Она выросла в благонравной протестантской семье, но вопросам религии в их семье не уделялось внимания. Разумеется, родители посещали воскресные службы в местной церкви и поддерживали дружеские отношения с викарием. Они по мере своих скромных сил оказывали материальное содействие нуждам прихода, причем делали это всегда, даже будучи в самых стесненных обстоятельствах. Их дети занимались в воскресной школе, плюс загородные прогулки и пикники с мальчиками из церковного хора.

И на этом, пожалуй, все.

Религия была областью, далекой от интересов Маргарет. Правда, незадолго до конфирмации ей показалось, что она открыла для себя нечто очень-очень важное. Но ощущение божественного присутствия быстро прошло. Конфирмация была назначена на февраль, а она тогда сильно простудилась. Таинство, совершенное на фоне сильной головной боли, не затронуло душу. Обычная церемония, и только. Божественное откровение не снизошло на Маргарет, и все ее вопросы и сомнения так и остались при ней.

Впервые она ощутила потребность в молитве в юности, когда Стивен оставил ее и уехал, даже не сказав куда. Ей было всего лишь семнадцать, и горе ее было огромным, но молиться она не умела. У нее даже не было подходящих слов, в которые можно было облечь собственные переживания: страшное одиночество, тоску, горечь разлуки, отчаяние при мысли о том, что она, быть может, уже никогда больше не увидит Стивена. Однажды она зашла в небольшую деревенскую церквушку, села на одну из дальних скамеек и попыталась сосредоточиться на молитве. Ей так хотелось почувствовать милость Бога, всевидящего и всепрощающего. Но и на этот раз она ничего не почувствовала и покинула церковь растерянная и опустошенная.

Выйдя за лорда Брори, Маргарет свято блюла семейные традиции. Каждое воскресенье исправно появлялась в церкви и высиживала всю службу от начала и до конца, занимая место в первых рядах прихожан. Их с мужем венчал сам глава епархии. Епископ потом крестил и Толли. Раз в год он обязательно наведывался к ним в Грейстоунз. Маргарет щедро жертвовала на нужды церкви, занималась благотворительностью, активно участвовала в работе всевозможных комитетов и благотворительных фондов. Фактически ее участие в религиозной жизни графства было огромным, но душе ее это мало что давало.

На траурной церемонии по случаю кончины лорда Брори Маргарет безучастно простояла всю службу. Она вслушивалась в слова, произносимые с амвона, и с горечью осознавала, что они совершенно не трогают ее. И потом, когда гроб уже опустили в могилу и она подошла к краю, чтобы бросить на крышку белые лилии, ее вдруг пронзила мысль: это конец, ничего уже не будет — ничего и никогда. Разговоры о загробной жизни и раньше казались ей бессмысленными. В детстве с ней никто на подобные темы не разговаривал, а став взрослой, она сама ни с кем не заводила бесед о том, что ждет человека после смерти.

Болезнь матери и вовсе сделала неуместными разговоры о смерти в их доме. Близкие тактично избегали произносить даже само слово «смерть». С тех пор, а тем более после смерти мужа для Маргарет эта тема была запретной.

А когда они со Стивеном поженились, радость жизни была столь велика, что всякие разговоры о смерти казались кощунственными.

Но однажды Стивен вдруг сказал ей:

— К смерти я отношусь почтительно, однако считаю, что жизнь важнее смерти. По-моему, люди уделяют чересчур много внимания тому, что будет с ними после смерти.

— А как ты думаешь, что будет? — спросила Маргарет, поборов стойкое нежелание касаться подобных вопросов.

Стивен только пожал плечами:

— Какая разница, Маргарет, что будет потом!

Нам еще столько нужно успеть в этой жизни.

И больше этой темы они не касались. Получив известие о гибели мужа, Маргарет по-новому осмыслила тот короткий разговор. Неожиданно слова Стивена приобрели глубокий смысл. Из них следовало, что он не верил в загробную жизнь, а значит, и у нее нет оснований верить в ее существование. Значит, им уже никогда не свидеться вновь!

Именно эта страшная мысль о невозможности соединения со Стивеном в иной жизни, в тех заоблачных сферах, которые рисуют художники на своих картинах, изображая рай, и терзала ее ночами, когда она снова и снова обреченно повторяла себе: «Все! Это конец!» Даже когда не станет ее самой, они не соединятся вновь для жизни вечной. Это была ее боль, ее мука и трагедия. Ее постоянно преследовали мысли о том, как гниет и разлагается под землей тело Стивена. Тело, которое она так любила, которое обнимала и ласкала, которым восхищалась и наслаждалась. А что стало с его сознанием?