Шеннон Дрейк - Среди роз Страница 53

Он вытащил задыхающуюся Женевьеву на берег ручья. Оглядевшись, она поняла, что Тристан не поспешил за ней сразу, не желая мочить одежду. Встряхнув рубашку и надев ее, он молча встал перед ней.

— В таком виде вы мне особенно нравитесь, миледи, — ледяным, как вода, голосом произнес Тристан. — Однако мне совсем не хочется, чтобы вы умерли от простуды. Одевайтесь.

Несчастная и дрожащая Женевьева надела блузку. Тристан приблизился, чтобы помочь ей застегнуть платье. Когда она полностью оделась, он закутал ее в плащ и усадил под деревом. Оба долго молчали. Наконец Тристан подал Женевьеве жестяную кружку, над которой вился ароматный пар.

— Это подогретый эль. Мне уже известно, что вино вы не признаете.

— Преподнесенное, чтобы оскорбить меня, — нет.

— Я просто хотел поблагодарить вас.

— За то, чего я не желала!

— Напротив, Женевьева, вы сами великодушно предложили мне такой дар.

— Грязный, мерзкий ублюдок! — крикнула она, но Тристан не ответил. Женевьева глотнула теплый эль, стараясь избавиться от озноба. — Как вы нашли меня? — устало спросила она.

— Я догадался, куда вы направляетесь, миледи. — Он указал в сторону отдаленного холма. — Вы были почти на месте. Монастырь вон там, за холмом.

Женевьева пришла в отчаяние: он настиг ее у самой цели! Зачем она только решила переночевать у ручья!

— Я могла бы успеть…

Она не заметила, как эти слова вырвались у нее, но Тристан вдруг расхохотался.

— Нет, миледи, вы бы не успели! Я выследил вас вчера вечером, но понял, что вы не нуждаетесь в моей помощи. Как храбро вы защищались от злобной совы! — Он разразился таким хохотом, что чуть не опрокинул кружку.

— Так вы были здесь!

— Все это время.

— Негодяй! — Охваченная бешенством, Женевьева вскочила. Она перепугалась до смерти — и все по его вине!

— Если я правильно понял, вы опасались волков? — Он усмехнулся.

— Нет, только одного волка. И не без причины! — Эти слова еще сильнее рассмешили Тристана. Она метнулась к нему, собираясь плеснуть в него элем. Но он отскочил и схватил ее за руку.

— Женевьева, разве это разумно?

В его словах отчетливо слышалось предостережение. Прикусив губу, она отступила.

— Да, вы правы. Незачем тратить на вас эль!

Пламя зашипело. Тристан присел на корточки, а голодная Женевьева уставилась на котелок. В нем варились две крупные рыбины, на земле были разложены ломти сыра и хлеб.

В желудке у Женевьевы громко заурчало. Она отвернулась, не желая, чтобы Тристан заметил ее состояние. Ей так хотелось рыбы! Она присела на мягкий мох и вперилась взглядом в пространство. К счастью, Тристан не обращал на нее внимания.

— Отлично! — сказал он, и Женевьева услышала, как Тристан выкладывает рыбу на тарелку. Не предложив Женевьеве присоединиться к нему, он принялся за еду. — Гораздо вкуснее вчерашнего кролика!

Не выдержав, она обернулась.

— Сукин сын! Вчера вы ели кролика, а я умирала с голоду! Вы заставили меня ждать утра, хотя я извелась от страха и…

— И, вероятно, это пошло вам на пользу, дорогая.

— Мерзавец! — вскричала она, но Тристан пропустил оскорбление мимо ушей. Он ел рыбу, облизывая пальцы.

— Вы голодны? — наконец спросил Тристан.

— Нет!

— Вот и хорошо. Значит, и вторую я съем сам.

— Прекрасно! Странно, что до сих пор вам не приходило в голову морить меня голодом.

— Удивляюсь сам себе.

— Вы и вправду ненавидите меня.

— А вы наблюдательны! — усмехнулся он и устремил на нее долгий взгляд. Его голос неожиданно смягчился: — Сказать по правде, миледи, я и сам не знаю, что чувствую. Зато я уверен в одном: вы будете принадлежать мне до тех пор, пока я не решу отказаться от вас.

Внезапно охваченная надеждой, Женевьева бросилась к Тристану, опустилась на колени и заглянула ему в глаза.

— Почему бы вам не отпустить меня сейчас же? Монастырь уже близко. Прошу вас, умоляю! Тристан, я не взяла с собой ничего — кроме одежды, которая на мне…

— И кинжала.

— Но я не взяла ни драгоценностей, ни…

— О них вы просто не подумали.

— Какая разница? Тристан, я ничего не значу для вас, вы могли бы…

Он коснулся ее щеки, заставляя замолчать.

— Неправда. — Тристан подхватил ее влажные волосы. — Вот это дороже любых драгоценностей, Женевьева. — Отдернув руку, он уставился в тарелку и резко добавил: — К сожалению, пока я не могу отпустить вас. — Когда Тристан вновь поднял голову, Женевьева изумилась: его глаза стали черными — они меняли цвет в зависимости от настроения. Отставив тарелку, он нашел в кожаном мешке вторую, прихваченную для Женевьевы, и положил на нее рыбу, хлеб и сыр. Она решительно покачала головой и отвела глаза от аппетитной снеди.

— Ешьте! Только медленно, иначе вас стошнит.

Женевьева деликатно приступила к еде, но тут в ней проснулся такой голод, что она стала жадно поглощать рыбу. Тристан отнял у нее тарелку.

— Я же сказал — ешьте медленно.

Женевьева кивнула и снова взялась за еду. Тристан отошел и негромко заговорил с жеребцом. «Интересно, способен ли он так же ласково обращаться с женщиной?» — подумала Женевьева. Покончив с едой, она вымыла в ручье тарелки и вытерла их юбкой, а вернувшись, увидела, что Тристан затаптывает костер.

Он сложил посуду в седельный мешок. Женевьева подошла ближе. Огромный жеребец обнюхал ее и толкнул носом.

Она рассмеялась и потрепала его по морде. Конь потерся головой о ее ладонь.

— Вы ему понравились, — сухо заметил Тристан.

— Почему бы и нет? — Женевьева почесала коня за ухом. — Привет, дружище! — Она взглянула на Тристана. — Как его зовут?

— Пай.

— Пай… Такой огромный, и такой послушный!

— Как щенок, — подтвердил Тристан.

— И он участвовал в сражениях, слышал стрельбу и лязг мечей…

— Как и многие мужчины. Самых отважных из них можно уподобить укрощенным зверям. Пай отлично вышколен, можете не сомневаться.

— А я и не сомневалась.

— Вот и хорошо. Мы едем в замок, и немедленно. И впредь не пытайтесь бежать, Женевьева. В этом лесу водятся звери — их больше, чем вы думаете.

— А какое вам дело до того, что станет со мной?

— Терпеть не могу терять боевые трофеи.

Она промолчала. Пай фыркнул и снова толкнул ее носом. Он казался Женевьеве совсем не норовистым. Тристан повел коня из чащи леса к тропе, и Женевьева последовала за ним. Только теперь она разглядела то, чего не увидела в темноте: стены монастыря возвышались на расстоянии полмили. Свобода была совсем рядом. Возможно, ей уже никогда не представится такого шанса.