Кэт Мартин - Цыганский барон Страница 53

Но, увы, здесь было светское общество. Она должна была притворяться, что сидеть рядом с ним хорошо и приятно, что болтать с ним о пустяках — вовсе не пытка, от которой готово разорваться сердце. Доминик, казалось, не замечал ее состояния, и Кэтрин изо всех сил изображала непринужденность. Но как только ужин закончился, она встала и, стараясь не привлекать внимания, подошла к дяде Гилу.

— Простите, дядя, но я с ног валюсь от усталости. Если вы не возражаете, я бы хотела поехать домой.

— Конечно, — ответил Гил. — Я сам хотел предложить тебе ехать.

— А я, пожалуй, еще останусь, — сказал Осгуд. — Очень приятный вечер, жаль уходить.

— Я провожу леди Арундейл к карете. — Доминик подхватил Кэтрин под руку. Гил и Осгуд отправились предупредить об отъезде Эдмунда и Амелию.

— Ты — грубиян и пройдоха, — сквозь зубы процедила Кэтрин.

— Ты должна была сказать мне, кто ты, — возразил Доминик, принимая из рук слуги ее плащ. — Ничего бы не произошло.

— Ничего? Ха-ха!

Кэтрин была вне себя. Доминик тоже кипел от ярости. Как он ни старался скрыть это, блеск в глазах выдавал его. Боже мой, и он смеет винить в случившемся ее!

Кэтрин покраснела. Действительно, ее поведение иначе как скандальным не назовешь. Он, правда, соблазнил ее, но, кем бы он ни был — цыганом или лордом, она позволила ему соблазнить себя. Может быть, даже поощрила. Она влюбилась в него с самой первой встречи. Злость таяла.

Доминик, глядя на Кэтрин, казалось, читал ее мысли. Постепенно он успокаивался. Он вызвал экипаж Вентвортов, а затем подошел к Кэтрин. Дядя Гил задерживался, и Доминик предложил подождать его на воздухе, возле дома.

С Темзы дул ветерок. Светила полная луна. Доминик и Кэтрин отошли к платану.

Доминик коснулся щеки девушки.

— Я бы мог сказать, моя малышка, что сожалею о случившемся. Но, честно говоря, мне не жаль. Мне жаль лишь одного — что нам пришлось покинуть табор.

Голос его звучал нежно и грустно. Доминик, едва касаясь, провел по ее щеке ладонью.

Тепло его слов и его рук растопило обиду. Довольно сожалений. Надо жить настоящим.

— Англия — такой же твой дом, как и табор. Ты ведь вернулся насовсем?

Рука его бессильно упала.

— Наверное, так, — с сожалением произнес он, — но здесь я больше не свободен. Я не могу поступать, как хочу. Ты — молодая женщина из высшего общества. Мои намерения очевидно бесчестны. Ты сейчас больше потеряна для меня, любовь моя, чем когда мы были во Франции.

Кэтрин никак не могла его понять.

— Бесчестны? — с трудом проговорила она. — Доминик, я не понимаю, о чем ты.

— О том, что тебе удалось воздвигнуть самую большую преграду между нами.

Ах, вот, значит, как! Здесь, в Англии, она не нужна ему! Он не хочет ее видеть! Она была нужна ему только как женщина, которая согревает его постель! И все!

Боль, гнев, обида закипали в ней. Кэтрин чувствовала себя так, словно ее использовали и выкинули, как ненужную вещь. Ей хотелось избить его, уничтожить.

Но… чего, собственно, она ждала? Разумеется, не предложения. Она помнила слова Персы, горькое предупреждение Яны. Да, честно говоря, она ждала. Она надеялась на невозможное.

Доминик ее обесчестил, сломал ей жизнь. Как благородный человек и джентльмен, после того, что случилось, он обязан был на ней жениться. Это было бы правильно.

Кэтрин горько усмехнулась. Когда это Доминик вел себя как порядочный человек?

Горечь захлестывала ее, поднимаясь мутной волной со дна души.

— Было время, лорд Грэвенвольд, когда я считала вас самым порядочным мужчиной. Как я могла так ошибаться?

Кэтрин повернулась, но он схватил ее за руку. На лице его появилось угрюмое выражение, а голос зазвучал глухо.

— Ты придешь ко мне, если случится что-нибудь непредвиденное?

Кэтрин нахмурилась.

— Что непредвиденное?

Он ухмыльнулся, тряхнул головой и превратился в цыгана, того самого, которого она встретила в таборе. Сейчас в нем ничего не осталось от английского лорда.

— Графиня ты или простолюдинка, матери-природе все равно. Существует много общего в природе цыган и джентльменов, крестьянок и графинь. Некоторые действия тех и других приводят к сходным последствиям.

О чем он? О ребенке? Она могла понести от него? Кэтрин густо покраснела и отвернулась.

— Не стоит беспокоиться, милорд, — язвительно сказала она. — Непредвиденного не будет.

Она ждала вздоха облегчения, но нет.

— Тогда прощай, мой рыжий котенок, — сказал он тихо, склоняясь над ее рукой. — Я рад, что ты в безопасности.

— Ты готова ехать, дорогая?

Доминик передал Кэтрин на попечение дяди, повернулся и зашагал прочь. Она смотрела ему вслед. Чем дальше он уходил, тем горше становилось у нее на душе, тем тяжелее на сердце.

Когда она рассталась с ним во Франции, она думала, что большей горечи разлуки уже не пережить. Кэтрин не знала, каково терять вновь обретенное, понимая, что теряешь навсегда. И больнее всего было теперь — теперь, когда она знала правду.

А ведь она знала, знала с самого начала: она для него всего лишь игрушка. Преходящая пассия — причуда, способ скоротать время. Он не мог предложить ей более прочных отношений тогда, в таборе, и то, что она оказалась графиней, ничего не меняло.

Боль все росла и росла, грызла ее изнутри, терзала и мучила. Как мог он использовать ее и выкинуть как ненужную вещь? Кэтрин не была женщиной, которая порхает по жизни легко, женщиной вроде леди Кампден. Она не бабочка, расправляющая нарядные крылышки, чтобы привлечь новых любовников. Она, Кэтрин Баррингтон, — женщина строгих правил. У нее есть принципы, и она вполне может обойтись без мужчин, без таких, как Доминик и прочие. Если бы не наследник, она вообще могла бы не выходить замуж!

Кэтрин уже знала, каким будет ее муж. Во-первых, она должна быть к нему совершенно равнодушна. Надо найти такого, от взгляда которого у нее не закипала бы кровь и не шла кругом голова. Того, кто те смог бы разбить ей сердце.

Кэтрин расправила плечи. Будет так, как она решила. Но непрошеная слеза покатилась по щеке.

Кэтрин быстро утерла ее и поклялась себе, что слез больше не будет.

Глава 15

— Мне кажется, твое возвращение в общество было принято достаточно благосклонно.

Кэтрин вздрогнула. В темноте она не могла разглядеть лица дяди. Хорошо, что и дядя не видит ее лица.

Город затих. Стук копыт по булыжной мостовой эхом отдавался на пустынных улицах. Часы на башне пробили час ночи. На Лондон опустился туман. В воздухе запахло сыростью.

— Мы правильно сделали, что договорились с Эдмундом и Амелией. То, что мы появились все вместе, должно заткнуть рты всем сплетникам.

— Они были великолепны, — отозвалась Кэтрин немного невпопад.