Оливия Дрейк - Если башмачок подойдет… Страница 53

Если бы она осмелилась, ей пришлось бы признать, что внутренняя дрожь, охватившая ее, имела непосредственное отношение к мужчине, шагавшему рядом с ней. Она остро ощущала тепло его ладони, которой он поддерживал ее под руку, словно считал ее прекрасной леди, равной ему по положению.

Если бы только это было правдой.

Страстное желание переполняло ее. Вопреки здравому смыслу ей хотелось снова оказаться в его объятиях. На этот раз она обвила бы руками его шею и потянулась бы к нему губами для поцелуя…

Эта идея была столь же греховно притягательна, как и сам этот мужчина. Взглянув в его сторону, Аннабелл увидела, что лорд Саймон с непроницаемым выражением лица пристально смотрит на нее. Ветер трепал его темные волосы, придавая ему вид лихого пирата. Может, он думает взять ее силой?

Хриплый крик чайки прорезал тишину. Шокированная собственными порочными мыслями, Аннабелл отвела глаза. Из подобных желаний ничего путного не выйдет. В отличие от леди Милфорд она не сможет вступить в незаконную связь, не разрушив до основания свою жизнь. У нее нет дряхлого знатного мужа, который дал бы ей карт-бланш на роман с принцем королевской крови. Ей не на кого положиться, кроме себя самой.

Голос лорда Саймона прервал ее размышления.

– Было бы полезно увидеть артефакт, который нашел мой племянник, – сказал он. – Хотелось бы, чтобы вы принесли его мне в кабинет как можно скорее.

В ее теперешнем расположении духа Аннабелл не могла вынести, что он избегает Николаса.

– А еще лучше, – возразила она, – если вы подниметесь прямо в детскую, чтобы посмотреть на него.

– Значит, вы доверяете мне приближаться к Николасу?

– Что вы имеете в виду?

Он насмешливо вздернул бровь.

– Вы ведь думали, что это я стрелял. Не трудитесь отрицать это. Я видел ваше испуганное лицо, когда вы заметили мое охотничье ружье.

Значит, он догадывался о ее опасениях. В ужасе Аннабелл не нашлась, что ответить. По выражению его лица она мало что могла разобрать, разве что у него был безжалостный вид кота, забавляющегося со своей жертвой.

Но она не станет играть роль мышки.

Она замедлила шаг и повернулась лицом к нему.

– Да, признаю, эта мысль приходила мне в голову. Я должна была рассмотреть все возможные варианты, чтобы обеспечить безопасность герцога. Извините, если это оскорбляет вас, милорд, но моя первейшая обязанность – защищать его. И поскольку я все еще вижу, что вы не выказываете к нему никаких теплых чувств… что я могу думать? Только самое худшее.

Лорд Саймон молча выслушал ее, плотно сжав губы. Слегка потянув за руку, он повлек ее дальше по дороге, огибавшей восточную стену замка.

– Вы так же прямолинейны, как Кларисса, – сказал он. – Но с ней по крайней мере я могу распрощаться завтра.

– Значит, вы не отошлете меня тоже собирать вещи?

– Нет, вы нужны мне… чтобы присматривать за Николасом. Вы проделали прекрасную работу с мальчиком. Ясно, что он вас любит.

Его похвала согрела ей сердце сильнее, чем следовало. Возможно, потому что ей редко доводилось получать комплименты. И что означала та пауза? Аннабелл не хотела этого знать.

– Нетрудно заслужить привязанность ребенка, – сказала она. – Нужно только быть добрым и любить его, и он вернет вам это чувство сторицей.

– Ну, полно, вы недооцениваете свои способности.

– Нет, это действительно так просто. Его светлость полюбит и вас тоже, если только вы дадите ему шанс.

– Я ничего не знаю о детях, – пренебрежительно сказал он.

– Ерунда. Вы сами были мальчиком когда-то.

– Не таким, как Николас. Я был резвым открытым ребенком и всегда затевал разного рода шалости. Много раз я ускользал из детской, чтобы не делать уроков.

Аннабелл могла представить себе, как он пробирался по тайным ходам, используя их как средство для побега.

– Наверное, вы были сущим наказанием для гувернантки.

– Похоже, я так и не утратил этой способности.

Уголок его губ изогнулся в игривой улыбке, той самой, что он так часто адресовал различным леди. И правда, он был гораздо более опасен как соблазнитель, чем когда гневался. Лучшим лекарством против ее непостижимого влечения к нему было бы возвращение к серьезному разговору.

– Значит, вы в детстве много шалили, – сказала она, – но это вовсе не означает, что у вас с его светлостью нет ничего общего. Ему нравится все то же самое, что и остальным детям, – играть в солдатики, читать о приключениях, искать всякую всячину на берегу.

– Он слишком застенчив и робок. Невозможно понять, о чем он думает.

– Это только предлог, чтобы избегать его общества. – Опасаясь, что ей не представится лучшего шанса достучаться до него, Аннабелл осмелилась добавить: – Я начинаю думать, что за всем вашим мужским бахвальством скрывается нечто вроде трусости.

– Трусости?! – Словно ошпаренный, он бросил ее руку и отступил на шаг назад. – Ей-богу, если бы вы были мужчиной, я бы вызвал вас на дуэль за подобное оскорбление.

Сердце Аннабелл забилось чаще. Но она не спасовала под его гневным взглядом. Не собиралась она и брать назад свое заявление. Своими собственными действиями лорд Саймон доказывал, что не в силах выносить боль прошлого. Он избегал общества герцога, потому что Николас походил на женщину, которая отвергла лорда Саймона много лет назад.

Повинуясь порыву, Аннабелл положила ладонь к нему на рукав. Его рука оказалась твердой и неподатливой, как и сам мужчина. Понизив голос, она сказала:

– Я не могу делать вид, что не знаю, как вам, должно быть, больно потерять женщину, которую вы любили. Но вы слишком увязли в прошлом, и это обернется еще большей трагедией, если вы не сумеете полюбить Николаса. Он чудесный маленький мальчик, который безмерно восхищается вами.

– Восхищается мной? – переспросил он скептически.

– Да. Он всегда играет с одним и тем же кавалеристом из тех солдатиков, что принадлежали вам в детстве. Не может быть простым совпадением, что он выбрал именно эту фигурку своим любимцем.

Лорд Саймон стоял с каменным лицом. Похоже, его нисколько не тронули слова Аннабелл. Его молчание убивало всякую надежду уговорить его. Он вовсе не горел желанием смягчиться по отношению к Николасу.

Никогда.

У нее перехватило горло от подступивших слез. Это было последней каплей, упавшей сверх того, что случилось за этот трудный день. Убрав руку, она дала волю своему разочарованию и неудовлетворенности.

– О, как вы можете быть таким бесчувственным? Если бы только вы могли понять, какое счастье иметь родных. Я бы отдала душу за то, чтобы у меня был такой племянник, как Николас, которого я могла бы любить.