Виктория Холт - Чудо в аббатстве Страница 53

Мы жили в жестокие времена. Саймон Кейсман был прав в одном: мы должны радоваться, чему можем и пока можем.

Я решила, что это дух отца успокоил меня. Я поднялась с колен и пошла к выходу, умиротворенная, не чувствуя никакого страха, что всегда поражало меня.

Я уже дошла до выхода с кладбища и уже было видно Аббатство, когда заметила монаха, как бы скользящего над травой. Может быть, это был дух монаха, который не мог успокоиться и вставал из могилы, чтобы еще раз взглянуть на место трагедии?

Я стояла не шевелясь. Странно, но я почти не испугалась. Много лет тому назад Кейт пугала меня, придумывая страшные истории о мертвецах, которые встают из могил, дабы мучить тех, кто причинил им зло. Тогда я лежала в кровати, дрожа от страха, и умоляла ее не рассказывать эти истории, когда стемнеет. Но именно поэтому она рассказывала их ночью. Сейчас же я удивлялась своему спокойствию. Я была не столько напугана, сколько меня одолевало любопытство.

Фигура направилась к стене Аббатства. Я ожидала, что она исчезнет в ней, но ничего подобного не произошло. Она открыла дверь и вошла внутрь.

Все было тихо. Потом я услышала, как крикнула сова. Что-то заставило меня пересечь лужайку и подойти к двери, через которую вошел монах. Я толкнула дверь, и она легко отворилась. Холодный влажный воздух встретил меня. Я шагнула было внутрь, но по какой-то непонятной причине сердце мое вдруг сжалось от страха.

В тот момент я подумала, что сила, которая охраняла меня на кладбище и которая исходила от духа моего отца, не могла следовать за мной за эти серые стены.

Мне вдруг захотелось убежать. Я бросилась со всех ног к нашей потайной двери в стене.

И тут страх снова покинул меня, и я спокойно пошла домой. Теперь я могла подтвердить слова фермера и его жены, а также других о загадочных обитателях монастыря.

В Аббатстве появилось привидение.

Матушка теперь заметно пополнела и, счастливая, готовилась к рождению ребенка. Она украсила колыбель, которая была моей и без надобности пролежала восемнадцать лет. Она протерла и почистила ее. Я видела, как она качает ее, задумчиво глядя перед собой, будто воображала своего будущего ребенка.

К нам никто не приезжал, поэтому к нам не доходили никакие известия. От Кейт не было известий, потому что она никогда не любила писать письма. Ей приходило в голову взять в руки перо только тогда, когда случалось что-нибудь с ее домочадцами или она чего-нибудь хотела от нас.

Может быть, я написала бы ей, но не хотела писать о Кейсман-корте, тем более, что жизнь текла тихо.

Король, говорили, счастлив в браке, королева всюду его сопровождает. Она весела и добродушна, всегда готова помочь каждому, кто просит ее помощи. Более того, она не забывает старых друзей. У нее было доброе сердце, и она прилагала большие усилия, чтобы примирить короля с маленькой Елизаветой, дочерью Анны Болейн, которая приходилась ей кузиной.

Я не сомневалась, что Кейт знает массу скандальных придворных сплетен, но она была далеко, а поскольку король, наконец-то, счастлив с женой, мы чувствовали себя относительно спокойно.

О прежних ужасных временах нам напомнила казнь графини Солсбери. Без суда ее обвинили в том, что она поддерживает повстанцев на севере, по крайней мере, сказали, что в этом заключалось ее преступление. Но истинной причиной была ее королевская кровь. Графиня Солсбери была внучкой Георга Плантагенета, герцога Кларенского, брата Эдуарда IV, и поэтому имела больше прав на престол, чем Тюдор, чье право всегда подвергалось сомнению. Графиню считали угрозой, так что этот повод отделаться от нее был слишком хорош, чтобы его упустить. Старая женщина — ей было около семидесяти лет — очень страдала от холода в камере. Молодая королева, жалея ее, передала теплую одежду, чтобы хоть как-то ее поддержать. Но ничто не могло спасти графиню. Ее королевская кровь пролилась, чтобы тиран-король чувствовал себя на троне спокойно.

Я хорошо помню день ее казни. Стоял май. Почему так много людей должны покидать эту землю, когда она расцветает? Графиня подошла к плахе, но отказалась положить на нее голову. Она объявила толпе, что не считает себя изменницей, и если палачу нужна голова, то пусть он сам добудет ее.

За волосы палач подтащил графиню к плахе и очень жестоко расправился с ней… сначала отсек топором руки и только потом голову.

Как хорошо, что я этого не видела. Через несколько дней я услышала, что Аббатство кому-то пожаловано.

Матушка узнала эту новость от служанки, которая услышала ее от лодочника, остановившегося у нашей пристани. Служанка в это время кормила павлинов.

Матушка объявила об этом за столом во время обеда, и я никогда не забуду выражения лица Саймона Кейсмана.

— Это ложь! — закричал он, потеряв самообладание.

— Да? — спросила матушка, всегда готовая согласиться — Кто тебе сказал об этом? — требовательно спросил Саймон.

Матушка ответила.

— Этого не может быть, — произнес он, и я поняла, что он уже вообразил себя хозяином этого места.

Но слухи оказались правдивыми. В ту же неделю в Аббатство пришли рабочие. Саймон сходил туда поговорить с ними. Вернулся он бледным от ярости.

Рабочие получили приказ починить крышу и расчистить место.

Они не знали, кому передано Аббатство, просто они получили приказ подготовить его к въезду владельца.

ХОЗЯИН АББАТСТВА

Стояла июньская жара. Я никогда не видела, чтобы над клевером трудилось столько пчел. Кромки полей покраснели от зацветшего орешника — очного цвета. Внизу у реки обильно зацвела крапива. Скоро моя мать начнет собирать ее для своих снадобий. Мне кажется, она была счастлива. Меня удивляло, что она так скоро оправилась после смерти отца. Возможно, причиной было то, что в ней уже теплилась новая жизнь. Но сама я отдалилась от нее в это время, хотя и раньше мы не были близки по-настоящему.

Я думала о том, что скоро начнут косить сено и что Руперт в последний раз будет руководить сенокосом. После уборки урожая он покинет нас, и мне надо будет принять решение, уйти с ним или нет. Работники были обеспокоены. Они доверяли Руперту и полагались на него. Я размышляла о том, что заставляет людей лучше работать, — страх или любовь. Потом стала вспоминать сенокос в добрые старые времена, когда король еще не испортил отношений с Римом. Тогда мы не думали о том, что дела государства могут повлиять на наше благополучие. Обычно на работу в поле созывали всех, потому что ужасно боялись, что погода изменится раньше, чем весь урожай будет убран. Обычно к ним присоединялся отец, и мы с матерью ходили в поле и носили работникам еду, чтобы сберечь их время.