Диана Хэгер - Рубин Рафаэля Страница 54

Однако судьба кольца все еще не была решена, потому что ни одна из спорящих сторон не собиралась уступать.

17

Рафаэль ждал Елену на кухне. Она пришла, нагруженная снедью для ужина. На рынке было жарко, многолюдно, и она устала, расстроилась из-за того, что опаздывала.

На ней был белый чепец, серое платье с белым воротничком и фартук. На кожаном поясе висел кошель, в котором она хранила деньги на продукты. Ни колец на пальцах, ни браслетов на запястьях – все украшения уже давно проданы, чтобы хоть как-то прокормить семью. На руке, прежде утопавшей в складках бесценного шелка, висит корзинка, из которой выглядывает большая серебристая рыбина. Подняв глаза от покупок, Елена заметила Рафаэля, сидящего на стуле возле очага, с бо калом вина в руках.

Она безошибочно догадалась по выражению его лица, что он ее ждал. Прежде Елена видела Рафаэля в этой комнате, среди медных кастрюль, чайников и чугунных сковород, свисающих с тяжелых потолочных балок, всего лишь один раз и теперь нервничала в его присутствии. С тех пор как они в последний раз были наедине прошло уже много месяцев, но та встреча запомнилась ей на всю жизнь.

– Что-то вы рано сегодня вернулись домой, синьор, – заметила она и быстро отвернулась, чтобы выложить на стол лук, рыбу и сыр, которые только что купила. – Простите, но сегодня ваш ужин немного задержится.

– Это не имеет значения, – произнес он с заметной дрожью в голосе.

Она почувствовала облегчение оттого, что он не сердился, но по-прежнему со страхом гадала, что может означать его появление на кухне.

– Тогда, наверное, вы пришли заказать себе на ужин что-то особенное? – спросила она тонким голосом, молясь, чтобы ее опасения не оправдались. – Сегодня на рынке было ужасно много народу, но там были такие…

– Нет, я пришел сюда не из-за еды, – перебил Рафаэль, ерзая на стуле.

У нее заколотилось сердце, ей казалось, что все плывет перед глазами. Кухня сразу стала тесной и душной. Это место вызывало в памяти событие, которое ей хотелось забыть. Елена покраснела. Как может она сказать хозяину, что происшедшее между ними тем тяжелым вечером, когда скоропостижно скончалась ее младшая сестра, было самой большой ошибкой в ее жизни? Да она в ту же минуту лишится работы, от которой зависит благополучие всей ее семьи. И вот он снова сидит перед ней на кухне, желая, чтобы все оставалось как прежде. Пьет вино большими глотками, ожидает ее прихода…

Должно быть, на лице Елены отразились смятение и паника, потому что, как только она повернулась к нему, он вскочил на ноги и бокал с вином, выпав из рук, упал на деревянный пол.

– Нет! Боже, нет! Я пришел не за этим, – громко произнес он, но не стал вдаваться в объяснения, потому что увидел, как она побледнела. Между ними повисло неловкое молчание.

– Давай поговорим начистоту? – предложил он уже спокойнее. Отойдя от нее на пару шагов, он оставил им обоим достаточно пространства, чтобы не подталкивать друг друга к болезненным воспоминаниям.

Это предложение не замедлило биения сердца девушки и не развеяло страха перед тем, что будет дальше. Она вытерла руки полотенцем и тяжело оперлась на длинный деревянный стол, уставленный деревянной утварью.

– Если вы того хотите, синьор.

Елена подняла на него глаза: он держался уверенно, был щегольски одет, и все в нем напоминало ей, какую разную жизнь они ведут. Перед ее глазами проносились образы минувшего, не давая сосредоточиться на том, что она видела сейчас. Они вдвоем на кухонном столе, как раз на том самом месте, где теперь лежали торопливо вынутые из корзины луковицы и головка сыра.

Рафаэль потер рукой шею и окинул взглядом кухню. Последнее время он тут почти не бывал.

– Я хотел поговорить о том, что у меня появилась женщина.

«Еще одна?» – хотелось ей спросить, но она сдержалась.

– Я слышала об этом, – ответила Елена.

В то же мгновение выражение его лица изменилось.

– И где это ты могла слышать эту новость? В рыбных рядах возле портика Октавии? Или в овощной лавке на Пьяцца дель Аракоэли?

Он вспыхнул, с трудом сдержав гнев.

– Везде ходят слухи о том, что одна девушка завоевала ваше сердце. Это всех занимает, синьор, потому что вы одна из самых влиятельных персон города.

– Да, мне об этом все время говорят.

Вдруг она все поняла. Ее сердце забилось чаще. Она не могла потерять это место.

– Я не представляю для нее ни малейшей угрозы.

– Дело в том, что Маргарита действительно особенная. Она дорога мне и… – Рафаэль оборвал себя на полуслове. Ему показалось, что эти слова могли обидеть Елену. – Ты тоже мне дорога. Все эти два года ты прекрасно следила за домом, только с ней все по-другому.

Она поняла. Сбывались самые худшие опасения.

– Вы не хотите, чтобы она узнала об остальных женщинах? Или о том, сколько их было? – в ее внешне спокойном голосе слышалась обида.

– Одно дело знать, и она о них знает. Но совсем другое, – попав в мой дом, ежедневно видеть одну из них.

Елена похолодела, как будто в комнате вдруг повеяло стужей. Он хочет ее выгнать! Она почувствовала, как, налитое свинцовой тяжестью, упало сердце. Она должна заботиться о матери, о братьях и сестрах. Гордость для нее непозволительная роскошь.

– Синьор Санти, прошу вас, – умоляла она. У нее пересохло во рту. – Вы же знаете, что я никому не скажу ни слова. Клянусь вам! То событие не из тех, которыми можно гордиться, мне даже вспоминать об этом совестно. Тем более рассказывать кому-то!

Он отвернулся, а Елена продолжала, чувствуя, как слова текут сами по себе, и протянув к нему с мольбой руки.

– Меня не возьмет в жены ни один уважаемый человек в Риме! Мне ничего в этой жизни уже не осталось! Прошу вас, синьор! В сердце вы хороший, добрый человек! Умоляю, не лишайте меня последних средств, на которые я кормлю свою семью!

Она видела, как смутили его эти слова. На лице отразилось удивление, смешанное с болью, будто прежде он не задумывался о последствиях своих поступков по отношению к женщинам.

– Прости меня, – прошептал он тихо. Елена поняла, что это сказано искренне. Рафаэль снова взъерошил волосы на затылке. – Я много наделал в жизни ошибок из-за стремления к успеху. Думал только о себе и воспользовался тобой в минуту слабости, что, конечно же, меня не оправдывает, знаю. Но я до сих пор искренне об этом сожалею.

Елена хотела сказать, что она тоже проявила слабость и если бы не боль утраты и страх перед будущим, то она никогда бы не отдала ему свою честь. Во всяком случае, не так опрометчиво, как это случилось. Но он теперь любил другую женщину, и прошлое для него не имело никакого значения. Сейчас его больше всего заботило, чтобы в этом доме ничто не напоминало ему о собственных ошибках.