Нэн Райан - Дарю тебе сердце Страница 54

На реке появились военные корабли янки, но, попав под огонь береговой артиллерии, вскоре были вынуждены отступить с серьезными повреждениями. В конце концов под градом свинца со стороны южан изрядно побитые федералисты получили приказ отступить. Кровавая битва закончилась, и солдаты-янки так и не смогли проникнуть за брустверы. Хантер со своими миссисипцами и техасские пехотинцы ликовали и поздравляли друг друга.

Генерал Пембертон предложил северянам заключить временное перемирие для того, чтобы похоронить убитых, и даже предложил выделить для этой цели своих людей. Предложение было встречено одобрительными возгласами с обеих сторон. На три часа пушки и ружья замолчали. Конфедераты и федералисты подняли белые флаги, высыпали на брустверы и принялись за дело, мирно переговариваясь между собой.

Хантера пригласил поговорить какой-то офицер-янки, и он принял приглашение. Многие конфедераты также перебрались через брустверы и отправились через линию фронта к солдатам Союза, где их приняли как желанных гостей.

Хантер протянул руку смуглому офицеру Союза и представился:

– Полковник Хантер Александер, третий миссисипский полк.

– Капитан Алекс Уорд, сто тринадцатый иллинойсский добровольческий пехотный отряд, – ответил северянин, пожимая протянутую руку.

Хантер и Уорд уселись на землю, прогретую майским солнцем, капитан предложил ему виски, они закурили сигары и стали обсуждать перспективы окончания войны. Непринужденная беседа время от времени прерывалась смехом, они разговаривали не как южанин и северянин, а как двое умных образованных мужчин. В иных обстоятельствах они вполне могли бы стать друзьями.

Не более чем в десяти ярдах от них встретились два молодых человека, обнимая друг друга и громко смеясь. Это были Тим и Джим Мэннинги, восемнадцатилетние братья-близнецы, уроженцы Миссури.

– Как поживает твоя жена? – поинтересовался Тим, солдат армии южан.

– Представь себе, она скоро должна родить! – воскликнул Джим, солдат армии федералистов. – Ты станешь дядей.

– Здорово, надеюсь, у вас будет сын.

– А как поживает твоя девушка? Вы еще не поженились?

– Нет, Кэйт осталась с родителями в Новом Орлеане. Как мама? Ты давно получил от нее письмо?

– Две недели назад. Она пишет, что у нее все в порядке. А ты разве не получал письма?

– Уже больше месяца ничего нет.

Перемирие близилось к концу. Полковник Александер встал с земли и пожал руку капитану Уорду.

– Надеюсь, мы еще встретимся при более благоприятных обстоятельствах, капитан.

– Будем надеяться, что этот кошмар скоро кончится, полковник, – с улыбкой ответил Уорд.

Тим и Джим Мэннинги обнялись на прощание. Уже уходя, конфедерат Тим оглянулся и сказал:

– Джим, ты ведь знаешь, что завтра я буду в тебя стрелять?

– Конечно, Тим, я на тебя не в обиде. Всего хорошего, я люблю тебя.

К двадцать шестому мая южане начали ощущать трудности осадного положения. Солдаты Конфедерации не могли выйти за брустверы и вынуждены были оставаться в окопах, непрерывная стрельба со стороны янки не давала им даже поднять голову или руку. Полковник Александер начал тревожиться за своих людей. Солдаты оставались под открытым небом и под проливным дождем, и под палящим солнцем, их одежда прела, многие начали болеть, но ни от кого не было слышно ни единой жалобы. Тяжелее всего было мириться с недостатком боеприпасов. Их приходилось беречь, и южане не могли отвечать на каждый выстрел противника. Хантера, как многих других, раздражало ощущение собственной беспомощности.

Двадцать седьмого мая произошло событие, поднявшее боевой дух осажденных: им удалось потопить броненосец «Цинциннати», один из мощнейших боевых кораблей союзного флота. Пока генерал Шерман атаковал оборонительные рубежи на левом фланге, боевым кораблям была поставлена задача уничтожить батареи противника. Однако план провалился. Ядро, выпущенное с батареи на высоком берегу Миссисипи, пробило броню, «Цинциннати» пошел ко дну.

Той ночью Хантер понял, что не может больше и минуты просидеть в траншее. Он поднялся и зашагал вдоль бруствера. Было темно, но его светловолосую голову, возвышавшуюся над насыпью, можно было разглядеть без труда. Просвистела пуля, едва не задев Хантера, и тут же в ответ не более чем в шести футах от него прогремел выстрел, заставивший замолчать снайпера-янки.

Молодой южанин крикнул из своего укрытия:

– Эй, солдат, если хочешь сохранить голову на плечах, лучше пригни ее. – Разглядев Хантера, когда тот подошел ближе, стрелок поспешил добавить: – Прошу прощения, полковник, в темноте не видно знаков различия.

– Все нормально, солдат, спасибо за дельный совет, – с улыбкой ответил Хантер. – Я полковник Хантер Александер из третьего миссисипского полка.

Молодой снайпер опустил ружье.

– Рад с вами встретиться, полковник. Я рядовой Уильям Хендерсон, шестьдесят вторая бригада конной инфантерии.

– Рядовой Хендерсон, я пользуюсь случаем, чтобы похвалить вас за меткость. Говорят, вы лучший стрелок по обе стороны линии фронта.

Молодой худощавый солдат улыбнулся:

– Пустяки, полковник.

– Нет, Хендерсон, я думаю, что это не пустяки. Спуститесь на минутку, я хочу пожать вам руку. Сейчас вроде бы все тихо.

Снайпер подчинился, спустился на землю и обменялся рукопожатием с полковником. Южане разговорились, Хендерсон рассказал, что он родом из Свитуотера, штат Теннесси, «самого красивого уголка самого красивого штата», как он выразился.

Хантер улыбнулся:

– Да, я слышал, что места у вас красивые. Может, когда кончится война, мне удастся побывать в ваших краях.

– А вы откуда родом?

– Из этого самого места, где мы находимся. Я родился и вырос в Виксберге.

– Да-а, сэр, должно быть, очень грустно видеть свой родной город окруженным врагами. Страшно представить, что могут натворить в Виксберге солдаты-янки, если войдут в город.

– Как вы думаете, Хендерсон, есть шанс, что мы устоим?

– По правде говоря, сэр, это будет непросто. У нас не хватает боеприпасов, да и паек сократили вдвое. Но как говаривали в третьем луизианском, «будет жарко, но мы выдюжим». – Он улыбнулся Хантеру.

– Вы правы. – Хантер тоже улыбнулся в ответ. – Мне пора, удачи вам, Хендерсон.

– И вам тоже, полковник. – Пожимая руку Хантеру, стрелок заверил: – Мы не пустим проклятых янки в ваш родной город. Что до меня, я готов обороняться от них хоть до конца света.

Глава 28

К началу июня от былого великолепия Виксберга остались лишь воспоминания. Женщины и дети переселились из домов в наспех вырытые землянки, взяв с собой мебель, ковры и постельные принадлежности. Улицы, перегороженные баррикадами, опустели, на них можно было встретить только голодных и оборванных солдат, роскошные особняки превратились в руины.