Роберта Джеллис - Пламя зимы Страница 56

Мои слова звучали более уверенно, чем я чувствовала себя на самом деле, так как я не имела представления, где жили, где ели и спали слуги в этом великолепном дворце. Тем не менее у меня не было другого выбора, кроме того, чтобы объяснить свою проблему королеве. Разумеется, я не была уверена, что Мод даст свое согласие на то, чтобы у меня была служанка, которая не состоит у нее на службе. И совершенно не знала, что сказать, если она спросит о путешествии на север, о котором упомянул Бруно. Север – это было единственное, о чем я позволяла себе думать. Я испытывала ужасную тоску по месту, которое не осмеливалась называть, ужасную тоску и ужасный страх.

После того, как я отнесла свой завтрак в самый темный угол, который мне удалось отыскать, я выждала момент, когда королева осталась одна и подошла к ней. Она, казалось, была удивлена, что я сама начала разговор с ней, но не упомянула о поездке в Джернейв, что вызвало у меня подозрение о ее неведении. Вспомнив, как она устраивала слежки за мной, и о том, что по словам Бруно, я пыталась убежать в прошлом, я скрыла осведомленность о нашем предстоящем путешествии и заговорила об Эдне, как будто собираясь оставаться при дворе.

Мод улыбнулась одними губами – думаю, чтобы скрыть свои мысли, так как у меня не создалось впечатления, что она что-либо испытывала. Она только сказала:

– Конечно, у тебя должна быть собственная служанка, если твой муж желает платить за нее.

А затем Мод рассказала мне, кто из ее господ заведовал питанием и жильем служанок придворных дам. Тогда я вспомнила, что когда отец присягал на верность королю Стефану – это было до смерти Милдред, – он жаловался, что с него взимался налог на жилье и питание его конюхов и лошадей. При этом он ворчал на английских королей, сравнивая их обхождение с гостями с шотландским двором во времена его молодости. Я подумала, что Эдне стоило дать еще что-нибудь, кроме той изношенной одежды, которую я выбрала для нее, так как, когда мы с отцом отправлялись в Карлайл или Ричмонд, мы обычно останавливались в каком-нибудь частном доме вместе с нашими слугами. Я почувствовала легкие угрызения совести, так как знала, что у Бруно совсем немного денег и содержание служанки будет обременительно для его кошелька, но я и не упомянула об этом королеве, которая могла бы подумать, что я прошу избавить меня от расходов.

Мод почти равнодушно отнеслась к тому, что моя служанка не является одной из ее собственных, и я поняла: пожалуй, королева была уверена, что сможет узнать все, что ей нужно, от самой служанки, независимо от того, находится или нет эта служанка у нее на службе. Я не была уверена, что Мод настолько преуспеет в понимании искусной лжи путаны, но тем не менее решила, что не буду рисковать и скажу Эдне быть поосторожнее с королевой и говорить ей только правду, пока не прикажу делать вид несведущей. Задумавшись, я замедлила с ответом, и Мод нетерпеливо постучала пальчиком по моей руке, строго запретив мне вновь притворяться слабоумной. Я извинилась, заверив ее, что у меня и в мыслях такого не было, а затем попросила у нее прощения за то, что слишком много времени провожу у себя. На этот раз Мод, взглянув на меня, удивленно подняла брови, и я обнаружила, что мое лицо залилось краской.

– Это же правда, мадам, – призналась я. – Эдна не умеет шить, но в основном она очень искусная служанка. Я хочу научить ее шить, но… но в действительности я хочу спрятаться от ваших дам.

Запинаясь, я призналась, что не могу выносить их отношения ко мне как к идиотке, но опасаюсь их гнева, если они посчитают, что я насмехалась над ними, притворяясь дурочкой. Пока королева слушала, выражение лица ее было очень странным. Она только сказала:

– Очень хорошо. У тебя не было никаких обязанностей за месяцы, пока ты находилась при мне. Таким образом, ты не вызовешь никакого неудобства для меня, если будешь отсутствовать несколько дней. Однако, ты не можешь прятаться все время.

– Я думаю, что постепенно изменюсь, – сказала я, – так же как… – я чувствовала, что краска вновь заливает меня, – как замужество изменило меня.

– Очень хорошо, – повторила королева. Теперь и лицо ее, и голос были лишены всякого выражения. – Ты можешь идти.

За обедом я узнала, что король уехал на охоту, забрав с собой придворных кавалеров, что также означало отъезд Бруно. Это явилось огромным облегчением для меня: мне очень неприятно было думать о том, что я буду выглядеть грубой и неблагодарной в ответ на его доброту, и все же я не могла позволить себе принять ее. Слишком поздно я поняла, что то, что я в одиночестве сидела в своей комнате, нисколько не было для меня лучше, чем обращение со мной, как с идиоткой. Мне никогда не было скучно в Улле: обычно там было слишком много работы, и несколько свободных минут являлись блаженством.

Но мне было чем заняться и здесь. Бруно нужна была ночная сорочка. Кроме того, при дворе женщине постоянно нужна новая одежда и красивые новые вышитые пояса или манжеты, а у меня не было ни одежды, ни красивых нитей для вышивания, ни денег, за что можно было бы все это приобрести. Мне не пришло в голову попросить денег у Бруно. Впрочем, я бы все равно этого не сделала. Я знала, что он не доверяет мне и может подумать, что мне нужны деньга для какого-нибудь дурного умысла. Я не могла представить, что за злодеяние могла бы совершить в месте, где никого не знала, кроме нескольких женщин, которые считали меня дурочкой. И все же меня беспокоило то, что он не может доверять мне, и я знала, что в любом случае все равно никогда не смогу ему ответить тем же. Помню, как я охватила руками голову, задавая себе вопрос, что бы все это значило.

Еще до завершения второго дня я думала над тем, чтобы пойти к королеве и попросить ее поручить мне какие-нибудь обязанности, но не осмелилась сделать это, опасаясь, как бы она не использовала мою новую занятость как причину для запрета сопровождать Бруно в его поездке на север. Я слишком часто думала о ней за эти прошедшие три очень долгих, скучных дня. И действительно, я начала тосковать по тому, чего сначала боялась.

Когда из зала влетела Эдна сообщить, что недалеко от замка показалось охотничье общество, я забыла все сомнения, касающиеся моего мужа. Я выбежала во двор встречать возвращавшихся охотников и с радостью приветствовала Бруно. У меня потеплело на сердце, оттого что я встречала человека, принадлежащего только мне. Он снял с меня тяжесть, лежавшую на душе все эти дни его отсутствия. Наш разговор был так приятен, а я так взволнована огромным кабаном, которого убил Бруно, что снова вспомнила своих братьев, когда уверяла его, что была хорошим целителем. От мысли, что я уже никогда не буду лечить никого из них, меня пронзила боль отчаяния, и я заставила себя закрыть глаза и справиться с дыханием. Снова Бруно предложил свою поддержку, но я уже не была так сражена, как ночью в понедельник, и заверила его, что не позволю этому случиться вновь. Я все еще не представляла, как избежать выражения благодарности ему за поддержку, но прежде, чем я могла что-либо сказать, он перевел разговор на Эдну.