Шерри Томас - Ночные откровения Страница 56

Даже тетина просьба об лаудануме не возбудила в ней подозрения. Больная была еще слаба, а сегодняшние новости оказались чрезвычайно волнующими. Конечно, тете нужно время и отдых, чтобы справиться со всем этим.

Когда Рейчел уснула, Элиссанда немного посидела у кровати, держа больную за руку, приглаживая ей волосы и вознося благодарности за то, что тетя дожила до сегодняшнего дня, и впереди у нее еще годы и годы, чтобы радоваться жизни, свободной от призраков и страха.

Затем она отправилась искать маркиза, просто потому, что хотела видеть его – единственного своего союзника. И с кем же праздновать такой замечательный, триумфальный день, как не с мужем?

Но Вир уже ушел. Тогда Элиссанда удовлетворилась тем, что велела кучеру покатать ее по городу и, впервые с момента своего приезда, получила удовольствие от Лондона. Она понаблюдала за ездившей на велосипедах в парке молодежью, обошла все этажи универмага «Хэрродс» и провела столько времени в лавке Хэтчарда[51], что совершенно перепачкала книжной пылью перчатки.

Маркиза также заехала к Нидхему и попросила порекомендовать ей врача – специалиста по опийной зависимости. Как оказалось, Нидхем считал себя в достаточной мере сведущим в данном вопросе, чтобы взяться за излечение.

– Он сказал, что вовсе не придется страдать, – объясняла Элиссанда тете, возвратясь домой. – Каждый день вы будете принимать одно и то же количество специальной настойки. Но количество лауданума с каждой последующей бутылочкой настойки будет постепенно уменьшаться. Ваш организм будет легко привыкать к новой дозе, пока не наступит время, когда лауданум вам и вовсе не понадобится. Кошмарно, что дядя подвергал вас всем этим мучениям, когда мог просто…– Элиссанда взмахнула рукой. – Не будем его вспоминать. Нам не нужно больше думать о нем.

Рейчел ничего не ответила, только задрожала, словно в ознобе. Племянница тут же укрыла больную еще одним одеялом, но та продолжала трястись.

– Что с вами, дорогая? – присела Элиссанда на край кровати.

– Мне… мне так страшно из-за этого убитого человека, мистера Делейни. Сколько же их было всего?

– Господи! – воскликнула Элиссанда. – Разве одно убийство недостаточно ужасно?

Рейчел потянула за край одеяла, и по какой-то неясной причине безгранично-радостному возбуждению Элиссанды вдруг настал конец.

– Есть что-то, что мне следует знать? – спросила она, надеясь на обратное.

– Нет, конечно же, нет, – ответила женщина. – Ты, кажется, рассказывала о докторе, который собирается лечить меня? Прошу, продолжай.

Элиссанда посмотрела на подопечную и лучезарно улыбнулась.

– Да, он очень хороший человек и завтра придет осмотреть вас.

Что бы ни скрывала от нее тетя, она не желает слышать об этом.

Глава 16

Первое, что сделал Вир по достижению совершеннолетия – отказался от прилагаемого к титулу майоратного имения. Когда маркиз выставил поместье на продажу, это вызвало заметный скандал. Однако мир менялся: огромный загородный дом, земля вокруг которого приносила все меньше и меньше дохода, для многих становился ярмом на шее.

Вир не хотел для себя такой обузы. Не хотел, чтобы его судьба и возможности выбора были прикованы к груде камней, пусть даже древней и прославленной. Он не желал такого и для Фредди и будущих отпрысков брата – ведь, учитывая ничтожную вероятность женитьбы Вира, титул мог когда-то перейти к младшему в семье.

Но все же у маркиза имелся домик в деревне. Большинство долгих прогулок Вира пролегали по берегам Бристольского канала. Однако весной девяносто четвертого он отправился на две недели в пеший поход вокруг залива Лайм. В последний день своего путешествия, возвращаясь из предпринятой вылазки к руинам замка Берри Померой[52], Вир наткнулся на скромный коттедж с нескромно роскошным розарием. «Пирс-хаус» – гласила дощечка на низеньких воротцах. Маркиз, с неожиданной для самого себя заинтересованностью, оглядывал этот незатейливый образчик недвижимости: дом с белыми стенами и красной черепицей, садик, такой же благоухающий и милый, как утраченное воспоминание.

По возвращении в Лондон он дал распоряжение своим адвокатам выяснить, не выставлена ли усадьба на продажу. Дом продавался, и Вир его купил.

Когда маркиз привез в Пирс-хаус жену, Элиссанда довольно долго простояла перед коттеджем и палисадником, до сих пор пестрящим соцветиями, хотя пора пышного буйства роз уже миновала.

– Прекрасное место, – выдохнула она. – Такое спокойное и…

– И? – спросил Вир.

– Обыкновенное, – подняла взгляд жена. – По-моему, это лучший комплимент.

Он понял ее, конечно же, понял. Вот почему и дом, и сад вызвали в нем такой восторг, вот почему при виде их у Вира щемило сердце: это было воплощением всей той сладостной нормальности, которой он был лишен.

Но маркиз не хотел понимать жену. Он не хотел обнаруживать между ними что-то общее.

Вир постиг, как управлять избранной им судьбой. У него есть идеальная спутница, которая никогда не рассердит, не разочарует и не причинит боли. Но ему не известно, как справляться с опасностями – или возможностями – какой-то иной жизни.

– Что ж, желаю хорошо провести время, – сказал он. – Это твой дом.

Пока.

* * * * *

Девоншир, с его мягким и солнечным климатом, показался Элиссанде замечательным. А море, о котором она мечтала в своей темнице, совершенно очаровало, хотя женщина любовалась им не со скалистых утесов Капри, а с живописных холмов, окружающих побережье, называемое Английской Ривьерой.

Но в опьянении свободой Элиссанда посчитала бы замечательной даже бесплодную скалу на краю пустыни. Иногда маркиза ездила в близлежащую деревушку – ни за чем, просто потому, что это было возможно. Иногда, поднявшись пораньше, прогуливалась к самому морю и приносила оттуда для тети ракушку или водоросли. А бывало, притаскивала в свою комнату три десятка книг, зная, что никто их не отберет.

И Рейчел после краткой вспышки страха в день ареста Эдмунда Дугласа тоже расцвела. Ее доза лауданума уменьшилась уже на четверть. Аппетит женщины, хоть и не больший, чем у птички, по сравнению с прежним казался просто зверским. А когда Элиссанда преподнесла тете сюрприз, повезя в Дартмур, та воспринимала путешествие с ребяческим восторгом, словно открывая неведомый для себя мир.

Одним словом, бывшие узницы были счастливы, как никогда в жизни.

Если бы только Элиссанда могла увериться, что муж также доволен.

Маркиз сохранял свой обычный вид: неунывающий, словоохотливый и глупый. Элиссанду приводил в восторг его талант выступать с пространными лекциями, изобилующими фантастическими, прямо-таки восхитительными нелепостями – а Вир давал представление каждый день за ужином, хотя за столом супруги сидели только вдвоем.