Наталья Павлищева - Клеопатра и Антоний. Роковая царица Страница 56

— Гай, к тебе пришла Сервилия. Я сказала, что ты занят, но она просит поговорить, говорит, что уезжает завтра.

Что за привычка у Ливии выкладывать все сразу! Не могла просто сказать, что Сервилия завтра уезжает и просит поговорить?

Он удивился появлению многолетней любовницы Цезаря. После убийства Цезаря Сервилия притихла, боясь навредить своему сыну Марку Бруту. А после самоубийства проигравшего войну Брута о ней и вовсе ничего не слышно.

Что могло понадобиться Сервилии у него? Спускаясь к гостье, Октавиан размышлял, не скомпрометирует ли его этот визит. Но уже поздно, Сервилия шагнула ему навстречу:

— Приветствую тебя, Гай Юлий Октавий Цезарь.

Произнося ответное приветствие, он подумал, что ей, наверное, трудно говорить те же имена, что и у Цезаря, только по отношению к нему. Нет, по лицу ничего не заметно.

От любого угощения Сервилия отказалась, попросила только короткий разговор. И в кресло присела на краешек, словно собираясь уходить.

— Гай, уничтожь ее.

Ему не нужно было объяснять, о ком говорит Сервилия. Египетская царица увела у нее Цезаря, кого еще может просить уничтожить обиженная любовница?

— Как? С ней Марк Аноний.

— Я знаю, он твой зять, но ты не слишком любишь зятя, если сочинил за него такое завещание.

Короткий взгляд в ответ, словно блеснул клинок. Сервилия чуть усмехнулась:

— Марк никогда не написал бы так складно и красиво. Он хорошо говорил, но не умел выражать мысли на пергаменте. Мне все равно, кто старался. Вернемся к египтянке.

Октавиан молчал, пораженный умом женщины. Перед ним сидела патрицианка до мозга костей. Пожилая, но по-прежнему уверенная в себе, точно знающая цену каждому слову, каждому жесту. Чувствовалось, что в молодости она была очень красива, теперь красота увяла, но правильные черты лица остались. Не зря Цезарь много лет любил Сервилию, и даже потом, когда в Рим приехала Клеопатра, все равно находил удовольствие в беседах с бывшей любовницей.

— Ищешь повод, чтобы начать воевать? Гражданскую войну с Марком Антонием тебе не простят. И у него найдется много защитников в Риме, его любят.

Хотелось ответить, что и сам знает, но Октавиан только кивнул.

— А ты свали всю вину на нее. Марк Антоний, наивный, добрый, неискушенный в хитростях, попал под чары коварной обольстительницы. Ничего удивительного, ведь даже Цезарь был околдован и не смог устоять. Она применяет какие-то средства… Марка Антония надо спасать, и немедленно.

Чего это она, он не собирается спасать этого дурачка! Сервилия чуть усмехнулась в ответ на недоуменный взгляд Октавиана.

— А для этого не грех объявить войну Клеопатре. Египетская царица не гражданка Рима, война не будет гражданской. А в том, что в нее на свою голову ввяжется Марк Антоний, твоей вины не будет. Ты будешь воевать с Египтом. Многие еще помнят эту зазнайку и поддержат тебя. А обещания египетских богатств добавят прыти и желания завербоваться в легионы.

Октавиан даже тихонько рассмеялся от удовольствия! Этот был тот самый выход, который он так давно искал и никак не мог найти. Изящный, достойный аплодисментов.

— Ты самая удивительная женщина, которую я встречал в жизни.

Почему-то эта фраза вызвала у нее почти презрение:

— Много ты их видел, стоящих! Путаешься с кем попало.

Сказала, как ворчливая мать. Но Октавиана поразил даже не тон, а ее осведомленность. Значит, Сервилия следит за ним. Наверняка следит, пытаясь понять, правильно ли поступил Цезарь, завещая все Октавиану.

— Я завтра уезжаю в свое имение насовсем. Уничтожь ее. Сама мысль о ней мешает мне жить.

— Мне тоже.

— Удачи тебе.

Октавиан легко убедил сенат, что в происходящем вина не столько Марка Антония — добряка и настоящего римлянина, сколько египетской царицы, распутницы, при помощи чар увлекшей в свои сети доверчивого полководца.

Рим с восторгом принял такое объяснение, неприятно сознавать, что такой римлянин, как Марк Антоний, мог отказаться от своего гражданства по доброй воле. А вот если под влиянием распутницы, да еще и при помощи магии… тогда конечно!

Позже поэты, щедро оплачиваемые Меценатом, добавили в описание египетской царицы еще и рассказы о ее красоте и оплате жизнью за ночь на ее ложе. Ничего, доверчивые читатели проглотили наживку, как проглотили и жители Рима.

Рим объявил войну Египту, то есть его царице Клеопатре. Сделано это было по всем правилам — с процессией на Марсово поле, с жертвами в храме Беллоны, где когда-то Клеопатра выступала перед сенаторами… Рим поддержал своего консула Октавиана в его желании спасти Марка Антония из цепких лап египетской распутницы-колдуньи.

Октавия, заливаясь благодарными слезами, пожимала руки брату:

— Спасибо, Гай, ты спасаешь отца моих детей Марка Антония!

Дура! — окончательно убедился Октавиан. Вот уж спасать ее толстомордого дурака он не собирался вовсе, но, если всем нравится думать так, пусть думают. Главное, чтобы записались в легионеры и дали денег на войну, которой он так долго ждал и желал.

Рим объявил ей войну!

Это было так неожиданно и нелепо, что Клеопатра даже рассмеялась. Она давно ждала ее, давно мечтала сцепиться с Октавианом не на жизнь, а на смерть. Что ж, вызов брошен, она ответит. Конечно, не сама, командовать будет Марк Антоний.

Кажется, Марк Антоний тоже обрадовался.

После отказа во встрече с Октавией и похода на Армению Марк сильно изменился. Да, он вернулся победителем, широко праздновал эту победу, они снова жили роскошно, как настоящие восточные правители. Антоний объявил Клеопатру Царицей царей. Это было вполне справедливо, потому что все вновь завоеванные земли он подарил египетской царице, теперь под ее властью было множество царей. Клеопатра действительно получалась Царицей царей.

С некоторыми она жила дружно, некоторых, как Ирода, ненавидела. Но главный предмет ее ненависти, конечно, был там, на Западе. И он объявил войну.

Клеопатра хорошо знала главную сильную сторону у себя и главный недостаток у Октавиана, это были деньги. У нее много, у него мало. А потому готовиться в Александрии стали с размахом. Снова и снова укреплялся флот, строились новые суда, нанимались новые гребцы и воины, закупалось оружие, одежда, провиант, который мог храниться долго.

Ко всем подвластным царям отправлены посольства, чтобы никому в голову не пришло восстать не вовремя. На попытавшихся отказаться платить набатийцев отправили Ирода, который расправился с соседями с потрясающей жестокостью, решив, что может властвовать над ними и впредь.

Но пока Клеопатре было не до Ирода. Она давно не видела Петубаста и решила отправиться в Мемфис. Однако там ее ждало разочарование: Петубаст уехал.