Кэндис Проктор - Полуночные признания Страница 56

Но вместо всего этого Эммануэль произнесла:

– Я тебя боюсь. – И, даже сказав это, она выдала ему слишком многое.

Другой мужчина рассмеялся бы и начал осыпать ее щедрыми нежными поцелуями. Но Зак Купер лишь лукаво улыбнулся и скользнул ладонями по ее рукам, чтобы, взявшись за запястья, припечатать их к стене.

– Но тебе нравится это, – сказал он, придвигаясь ближе.

Глава 25

Рослый, стройный, совершенно обнаженный, он лежал в полумраке комнаты на кровати лицом вниз – начальник военной полиции федералистов, который стал ее любовником.

Прислушиваясь к стуку первых капель дождя по ставням, Эммануэль вдруг подумала, что все произошедшее с ней кажется очень странным. Прошлой ночью она занималась любовью с этим человеком много раз. Исследовав каждый дюйм его тела – языком, губами и руками, – теперь она знала его во всех подробностях. И вместе с тем Эммануэль никак не могла поверить, что она отдалась этому мужчине так безоглядно и поспешно, проведя в угаре страсти несколько часов.

Эммануэль думала, что Зак спит, но, когда она легонько дотронулась до его плеча, он повернул голову и лениво улыбнулся.

– Сколько времени? – спросил он.

– Думаю, три часа.

– Эммануэль! – Он погрузил лицо в ее спутанные волосы. – Один солдат федеральных сил видел, как я заходил сюда в девять вечера.

– О чьей репутации ты беспокоишься?

Он рассмеялся, и она почувствовала его теплое дыхание на шее.

– О своей.

– Вот как. – Она погладила его по затылку, совсем как Доминика. – Я подумаю над этим, месье. Убийство – это не всегда результат жадности, высокомерия или самовлюбленности.

Он удивленно посмотрел на нее:

– Так ты лежала рядом со мной и не могла забыть об убийстве?

Эммануэль улыбнулась:

– М-м-м… Какое-то время.

Зак перекатился на бок.

– Хорошо. А когда оно произошло?

– Прошлым летом. Одна из женщин-рабынь неподалеку от Бо-Ла потеряла единственного ребенка, которому было всего восемь лет. Поначалу все думали, что эта маленькая девочка выпала из галереи, которая шла по второму этажу дома, и ударилась головой о бордюр мостовой.

– Но это было не так?

– Нет. – Эммануэль бросила взгляд на дверь в пустующую комнату Доминика; ее голос дрогнул от страха – как у всякой матери, когда она вспоминает, как слаб и беспомощен ее ребенок.

– Она была уже мертва, когда ее перебросили через ограждение. Оказалось, что любовник этой женщины – он тоже был рабом – жестоко обращался с девочкой. Она начала кричать, и, пытаясь заставить ее замолчать, он ее задушил.

– Чтобы защитить себя?

Эммануэль покачала головой:

– Я говорю не об убийстве ребенка. Когда мать узнала правду, она покончила жизнь самоубийством, утопившись в болоте. Но перед этим она дала своему любовнику листья наперстянки, смешанной с капустой, и тот умер.

– Листья наперстянки?

– Да, они ядовиты.

– Здесь все – специалисты по отравлениям или же только те, с кем ты знакома? – Он повернул ее на бок и прижал к кровати красивым, атлетически сложенным телом. Эммануэль приятно было ощущать на себе эту тяжесть, вызывающую томительные чувства. – Хэмиш предупреждал меня, что надо быть осторожным во время еды.

Эммануэль внимательно посмотрела на него.

– Хочу заметить, месье, что эта женщина совершила убийство от горя, в порыве чувств.

Зак замер.

– Ты думаешь, что и в нашем случае может быть аналогичная причина? – Она хотела отвернуться, но Зак взял ее за подбородок и заставил взглянуть в его испытующие, внимательные глаза. – Что ты, Генри Сантер или Клер Ла Туш сделали такого, что могло бы пробудить в другом человеке сильное желание отомстить?

– Не знаю. А что, если ты оказался прав и Генри был убит по ошибке?

– Это другой вопрос. За что тебя и Клер Ла Туш можно сильно возненавидеть? – Не отрывая от нее взгляда, он легким прикосновением убрал ее спутанные волосы. – Если ты догадываешься, – мягко произнес он, – то должна мне сказать. Только при таком условии я смогу тебе помочь.

Она покачала головой и закрыла глаза, поскольку боялась, что от страха выступят слезы.

– Я не знаю, что происходит.

– А может быть такое, что убийца – это Филипп?

Эммануэль испуганно посмотрела на него.

– Филипп мертв.

Внезапно Зак сел и, сминая простыню, прижал Эммануэль к себе.

– Ты можешь быть уверена в этом? Он похоронен в Байу-Креве патрулем федеральных сил, которые идентифицировали тело лишь по документам в его кармане.

– Ганс говорил, что Филипп умер у него на руках.

– Возможно. А что, если у Ганса были свои причины скрывать правду о том, что произошло у реки? В конце концов, Ганс – единственный, кто смог спастись. Не так ли?

– На что ты намекаешь?

– Ни в чем нельзя быть уверенным.

– Ты не понимаешь. – Она встала на колени, как на молитве. – Филипп любил играть со смертью – он мог даже делать вещи, которые большинство людей сочли бы шокирующими или отвратительными, но никогда бы не совершил умышленного убийства. Я видела, как он плакал после смерти одного из пациентов. Страдания больных он ощущал как свои. Кроме того… – замолчала. Наступившую тишину нарушал только стук дождевых капель на крыше и шум бегущей по сточным канавам воды. – У Филиппа нет никаких причин меня убивать.

Зак смотрел на нее столь долгим и пристальным взглядом, что по коже Эммануэль пробежал холодок страха.

– Ты уверена в этом?

У Эммануэль появилось опасение, что он спросит ее о других мужчинах, которые были у нее в те долгие, полные разочарования и досады годы, когда Филипп развлекался на стороне. Хэмиш Флетчер наверняка бы задал этот вопрос. Но Зак Купер этого делать не стал. Он просто обнял ее и стал нежно и страстно целовать.

Зак ушел, когда уже темнело. Тихо соскользнув с кровати, он начал молча одеваться. Эммануэль же неподвижно лежала в темноте, незаметно наблюдая за ним. Она видела, как он надевает темно-синие брюки, рубашку из тонкого полотна, китель с двумя рядами медных пуговиц и подтяжки. Он свободно чувствовал себя здесь, в полутемной комнате женщины, которую когда-то подозревал в убийстве. А она, глядя на его – вражеский – пояс с саблей, не ощущала прежней ненависти – только невероятную сердечную тоску.

Придерживая руками ножны, Зак наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку. Его губы были мягкими. Она почувствовала теплое дыхание, когда он прошептал:

– Мне нужно идти. Не вставай.

Она обняла его за шею, задержав на короткое мгновение. От Зака веяло запахами ночи, человеческого тела и тем жарким и интимным, что они чувствовали в кровати. Ей вдруг стало безмерно печально; захотелось прижать его к себе еще сильнее и так и держать – всю жизнь.