Хизер Грэм - Сладкий дикий рай Страница 57

— То же самое произошло и с пуританами па их «Пилигриме», который отчалил из Лондона прошлым летом, — мрачно сообщил капитан. — Они собирались осесть южнее, в местности, известной как Северная Каролина, но течения протащили их на север. И им пришлось обосноваться в Плимуте.

Джейми бросил задумчивый взгляд на Раскина. При более благоприятных условиях он бы не преминул заглянуть в гости к пуританам. Ему было любопытно, как чувствуют себя мужчины и женщины в Плимутской колонии теперь, когда миновала их первая, самая жестокая зима па новом месте. До Лондона доходили слухи о том, что смерть косила поселенцев. Выжить удалось немногим.

Камерон тут же напомнил себе, что и в Джеймстауне с его округами смерть всегда собирала богатый урожай, и все же колония выжила, и вскоре всю местность по берегам реки Джеймс можно будет считать освоенной.

Пуритане уезжали в Америку, спасаясь от религиозных преследований, тогда как обитатели Джеймстауна руководствовались по большей части деловыми соображениями.

Самого Джейми всегда влекли приключения. Его отец считал, что юноше с его положением следует повидать свет и найти свое место в мире. Впервые побывав в Америке под командованием капитана Смита — еще до «голодного времени» 1606 года, Джейми раз и навсегда прикипел сердцем к ее дикой красоте.

Чесапикский залив имел множество превосходных естественных гаваней. Земля на побережье была плодородной. А многие мили простирались первозданные леса, и Джейми понял, что нигде больше не найдет такой нетронутой, буйной красоты. Необузданная, не знавшая руки человека природа приворожила его.

В 1613 году Камерону исполнился двадцать один год, и он получил право распоряжаться оставленным ему матерью наследством. Удачна вложенные деньги, сотрудничество с лондонскими торговыми фирмами принесли немалый барыш. Тогда Джейми приобрел несколько кораблей, которые ловко, избегая столкновений с алчными испанцами, провозгласившими себя единовластными хозяевами сокровищ Нового Света, совершали рейсы между Бермудами и Англией.

Джейми больше не стремился увеличить капитал. Он сумел обеспечить себе роскошную жизнь, выстроил превосходный особняк недалеко от Лондона. И сам порой не понимал своей тяги к просторам Виргинии. Он относился к этой земле как к строптивой любовнице, к кокетке, которая постоянно готова флиртовать и насмехаться над ним, вскружить до безумия голову — а оставить ни с чем. Эта земля оказалась непредсказуемой, как женщина. Только чтобы добраться до нее, человеку приходилось бросать вызов стихии. Но и после этого он продолжал бороться за жизнь, сражаясь с голодом, стихией и индейцами. Джейми Камерон упрямо считал, что игра стоит свеч. Пройти там, где не ступала нога человека, построить здесь свой дом, стать творцом нового мира. Он не мог устоять перед волшебством созидания. Это было сродни той страсти и неистовому желанию, что охватили его при первой встрече с Джесси…

— Пока не стемнело, попытаемся войти в залив и бросить якорь, — решил Джейми. Он вернул капитану Раскину подзорную трубу. — Я не желаю терять время. К осени сюда прибудет моя жена, и я хочу подготовиться к ее приезду.

— Как скажете, милорд! — отозвался капитан и ушел отдавать приказания экипажу.

Джейми остался на палубе и следил, как терзает паруса жестокий ветер. Во время плавания он одевался как простои матрос: свободные штаны и грубая куртка из дубленой кожи. Он искусно управлял судном и не гнушался вместе с остальными матросами работать на вантах, когда приходилось менять курс, спасаясь от шторма. Он любил море, любил соленый ветер и капризные волны. Одна из его любовниц как-то сказала, что у него слишком горячая кровь и оттого ему нравится все, чему можно бросить вызов, что заставляет человека бороться, вкладывая в борьбу все силы и страсть. И часто Джейми думал, что та женщина была права.

Но вот наконец парус приспустили, судно развернулось к берегу, и Джейми направился на корму, в свою каюту. Степы ее были обиты бархатом, обстановка выглядела очень элегантно. Рабочий стол вишневого дерева, массивная койка и платяной шкаф надежно крепились к полу болтами.

Главная неприятность для Джейми состояла в том, что он один занимал эту роскошную каюту.

Захлопнув за собой дверь, Камерон достал бутылку виски, отпил изрядный глоток и плюхнулся на широкую койку, прикрыв глаза.

В который раз он ругал себя за то, что не забрал жену с собой.

Теперь ему казалось, что с самого начала он повел себя неверно. Ведь отлично знал, что вскоре отправится в Америку, и решил жениться. Нелегкое будущее, тяжелые годы созидания и борьбы целиком завладели его помыслами. Только в Америке он желал поселиться с семьей, только этот край достоин стать его домом. Он хотел своими глазами Увидеть, как его сыновья будут осваивать эту землю, хотел знать, что через сотни лет его потомки станут неотъемлемой частью этого нового мира.

Он снова приложился к бутылке и поморщился. Ему бедовало взять ее с собой. Она нужна ему здесь и сейчас. Может, ей было бы легче вжиться в грубоватое общество Колонистов, проведи она больше времени рядом с ним. Возможно, она бы поверила, что со временем они построят себе дом, не уступающий в роскоши и элегантности этой каюте.

Джейми сделал еще глоток и вздрогнул. Он не ошибся, поверив в тайное пламя, скрытое в глубине ее глаз. Он даже прикоснулся к нему, пробившись сквозь пелену равнодушия и неприступности, которой она старалась отгородиться отнего. Он женился, потому что хотел ее — и не только. Он женился, зачарованный тем несгибаемым духом, который разглядел еще в первую встречу в таверне. Он женился, чтобы сделать ее своей, чтобы заставить посмотреть на себя с любовью, чтобы укротить этот пламенный дух и вместе с ней прожить бурную, полную страсти и приключений жизнь в диком, нетронутом раю…

И Джейми наконец с горечью признал, что женился, потому что полюбил Джесси всем сердцем.

Он размышлял над тем, что обошелся с Джесси слишком грубо. Может быть, нежность быстрее смягчила бы ее? И с острым чувством вины Джейми вспоминал их расставание. Он помнил все до мелочей… вид беспомощной фигурки, распростертой па скомканных простынях, не давал ему покоя. Ах, какой она была беззащитной, нежной, уязвимой и бесконечно женственной… мягкие золотистые волосы растрепаны, рассыпаны по подушке, глаза широко распахнуты и пусты, пусты…

Но он все-таки подобрался к ее естеству. Он уже утратил надежду добиться ответа на свои ласки. Он поверил в то, что вел себя как дурак, женившись на ничтожной пронырливой шлюшке, в которой нет тепла, сердца и души — одна жадность. И что раз и навсегда приговорил их обоих к десятилетиям бесконечной вражды и ненависти.