Жюльетта Бенцони - Нож Равальяка Страница 57

На том они и порешили.

Полчаса спустя после того, как Губерт де Курси покинул замок, достойный пастырь с отеческой заботой принял оставшихся в замке дам. Они вошли в часовню, поддерживая друг друга, и лица их источали такую скорбь, что сердце доброго священника переполнилось сочувствием.

— Не позволяйте страху завладеть вашей душой, — посоветовал он, провожая их к семейной скамье и готовясь отслужить для них еще одну мессу. — Не теряйте доверия к Господу Богу, Он знает все, Он видит все, Он все понимает. Он не может остаться равнодушным к горю, что томит ваше сердце.

Лоренца сидела молча, закрыв лицо руками, а Кларисса ответила со вздохом:

— Он так велик, а мы — пылинки. Он вынужден следить за множеством пылинок, рассеянных по земле, разбираться со множеством молитв, что устремляются к Нему каждую секунду. Он не может заниматься всеми сразу.

— Не могу поверить, что вы отчаялись! Вы, госпожа графиня? Где же ваша вера?

— Она со мной. Но одно дело вера, а другое — наши печальные обстоятельства.

— А вы, госпожа баронесса, разделяете мнение вашей тети?

— Целиком и полностью, отец мой. В особенности потому, что не сомневаюсь: несчастье в этот дом принесла я. Без меня он был бы гораздо счастливее.

— Никогда не говорите подобных нелепостей!

— Почему, если я так думаю? Посудите сами, после моего замужества я прожила всего только две недели с мужем, которого обожаю. И те достались мне как подарок, потому что в канун венчания я получила письмо, в котором Тома грозили из-за меня смертью. А теперь? Какой ужас мы переживаем теперь! Может быть, я лишилась Тома, а у меня нет от него даже ребенка? Если нам не суждено больше встретиться, я этого не переживу!

Услышав эти слова Лоренцы, священник всерьез рассердился.

— Извольте замолчать! Говорить такое у меня в церкви! — Лицо добряка, окруженное ореолом седых волос, покраснело.

— Но если именно так я и думаю?

— Нет. Говоря так, вы лжете себе, мне и Господу!

— Я лгу?

— Вполне возможно, сами того не желая. Вы сказали: «если нам не суждено больше встретиться», а это означает, что в глубине души вы все-таки надеетесь с ним встретиться... и вовсе не в раю. И это очень хорошо! Вы ведь воспитывались в монастыре?

— Да, в монастыре Мурати во Флоренции.

— Значит, вас там учили и смиряться с волей Господа, и полагаться на Него. Ну так вспомните об этом и молитесь, черт побери!

В ужасе от святотатства, сорвавшегося у него с губ, священник прикрыл рот рукой, подбежал к алтарю и простерся перед ним ниц. Лоренца тоже встала возле него на колени, губы ее тронула улыбка.

— Я виновата и хочу попросить у вас прощения, святой отец. Я вывела вас из себя, и мне очень стыдно. Конечно же, вы правы во всем!

С облегченной душой слушала Лоренца мессу, сидя рядом с графиней Клариссой, и на сердце у нее становилось все спокойнее и спокойнее.

После мессы Лоренца не пошла вместе с Клариссой в гостиную, сказав, что хочет спуститься в кухню.

— Зачем? — удивилась та. — Завтрак вам подадут через пять минут.

— Я не голодна. Мне хочется повидаться с Бибиеной. С тех пор, как мы вернулись, я как следует ее и не видела. Меня это удивляет. Я как будто перестала существовать для нее.

— Да, я тоже заметила некоторое охлаждение, но не решилась с вами об этом заговорить. У меня создалось впечатление, что заботы о маленьком Николя, которого ей доверили, вернули ей радости материнства.

— Вы так думаете?

— Ничуть не сомневаюсь. Пойдемте и убедимся вместе. Я провожу вас.

Когда они вошли в расположенную в подвальном этаже просторную кухню со сводчатым потолком, в которой вокруг двух огромных очагов суетились служанки и поварята, исполняя приказы главного повара Валентина, восседавшего на высоком стуле и указывавшего длинной палочкой на то, что нужно для приготовления того или другого блюда, они увидели и Бибиену. Она сидела возле массивного дубового стола, держа на коленях маленького мальчика, и кормила его кашкой из молока, хлеба и меда, открывая рот одновременно с ним. Картина была умилительная. Круглая мордашка малыша, которого Лоренца не видела со дня его спасения, уже не выглядела страдальческой, щеки у него порозовели, а темные глазки, очень похожие на материнские, весело блестели, так же как и каштановые кудряшки. Вокруг шеи ему повязали большую салфетку, а одет он был в темно-синее шерстяное платьице с белым воротничком. Время от времени он улыбался Бибиене, а она смотрела на него нежно и ласково.

— Не думаю, что нам нужно искать семью, которая его усыновит, — сказала Кларисса. — Если забрать малыша, бедная женщина будет в страшном горе.

— А ведь как она была недовольна, когда мы ей поручили Николя! Не будем сейчас их беспокоить. Я повидаюсь с Бибиеной позже. А мальчуган очень славный, и я никогда вас в полной мере не отблагодарю за то, что вы так благородно приютили мою Бибиену и малыша.

— Я вас не понимаю, Лори! Когда вы, наконец, привыкнете, что здесь вы у себя дома!

Дамы вернулись в гостиную. Лоренца, тронутая расположением Клариссы, нежно поцеловала ее. Она испытала странные чувства, увидев Бибиену, занятую малышом. Лоренца очень сожалела, что она не подарила этой славной семье сыночка. Иногда, думая об этом, Лоренца начинала тревожиться, все ли в порядке у нее со здоровьем. Как могло случиться, что страстный медовый месяц, который она провела в объятиях Тома, не принес желанных плодов? Может быть, они слишком пылко любили друг друга? Может быть, причина в их ненасытном чувстве? Или еще не настало время для зачатия? Она знала, что бог порой не сразу благословляет любящих супругов детьми. И все же втайне ее точил страх: что, если она — прекрасная, но бесплодная смоковница? И теперь, когда она ничего не знала о судьбе мужа, опасения ее превращались в безысходную тоску. Гектор де Сарранс, не успевший посягнуть на ее невинность, но исхлеставший хлыстом ее тело, мог нанести ей непоправимый вред. Сама она не могла судить об этом. Если бы здесь был Валериано Кампо, искусный врач сера Джованетти, вырвавший ее тогда из лап смерти, она бы без малейшего колебания задала ему мучивший ее вопрос. Но где он? Они могут никогда больше не увидеться, и она так и будет мучиться сомнениями... Тем более что...

Приезд герцогини Дианы прервал безрадостные размышления Лоренцы. Утомившись от постоянного недовольства коннетабля — он, конечно же, был самым несносным больным на свете, все, что бы ни делалось, было ему не по душе, — Диана приехала к друзьям посидеть немного в покое и пообедать. Любой обед был вкуснее и обильнее скудных невкусных обедов, подаваемых в Шантийи.