Томас Шерри - Ночные откровения Страница 57

Почему-то Элиссанда не могла думать больше ни о чем, кроме как об одиночестве в синих глазах, когда они в последний раз любили друг друга.

Она вовсе не ожидала наткнуться на мужа во время короткой прогулки. Элиссанда отправилась на две мили к северо-западу от дома, на край долины реки Дарт, где, как правило, ей приходилось долгонько набираться сил, прежде чем побрести обратно.

Когда-то Элиссанде ничего не стоило прошагать семь миль. Но за годы домашнего заточения выносливость сошла на нет. Понадобятся месяцы постоянных тренировок, прежде чем она достаточно окрепнет для походов с маркизом по гористой местности вокруг Пирс-хауса.

Да, именно этого ей и хочется — гулять с ним вместе. Им нет нужды разговаривать, но она будет наслаждаться удовольствием от близости. И может статься, с течением времени в ее обществе муж обнаружит что-то приятное для себя.

Элиссанда вышла на гребень, запыхавшись на подъеме. И тут ее сердце забилось сильнее, чем просто от физических усилий — на зеленом склоне, на полпути к реке стоял мужчина, одной рукой держа шляпу, вторую засунув в карман. Его рост и разворот плеч невозможно было не узнать.

Маркиза ступала неслышно и осторожно, словно подкрадываясь к необъезженному арабскому скакуну, готовому в любой момент рвануться прочь. Но муж все равно слишком рано ее заметил, обернувшись, когда она была еще в добрых шестидесяти футах. Элиссанда замерла. Вир пристально посмотрел на жену, взглянул на холмы, снова на нее — и отвернулся обратно к реке.

Никакой любезности. Но вместе с тем, и никакого притворства.

Элиссанда подошла к мужу, чувствуя, как сердце захлебывается странной нежностью.

— Долгая прогулка? — спросила она, останавливаясь рядом.

— Угу, — отозвался маркиз.

Солнце зашло за тучу. Воздух всколыхнулся. Ветерок взъерошил волосы мужчины, слегка выгоревшие на кончиках от долгих часов, проведенных на улице.

— Не устаешь?

— Я привык.

— Ты всегда гуляешь один.

Ответом была полугримаса. Элиссанда вдруг заметила, каким усталым он выглядит — не обычное физическое утомление, а измождение, от которого не избавит даже крепкий ночной сон.

— И тебе… ты никогда не нуждаешься в спутниках?

— Нет.

— Ну разумеется, нет, — пробормотала под нос задвинутая на место Элиссанда.

Некоторое время они молчали: маркиз, судя по виду, погрузившись в созерцание зеленеющей пологой долины, Элиссанда — сосредоточив внимание на кожаных нашивках на локтях его коричневого твидового пиджака. Ей внезапно захотелось коснуться этих нашивок, положив руку так, чтобы ощутить и шероховатое тепло шерсти, и гладкую прохладу кожи.

— Я пойду, — неожиданно выпалил муж.

Поддавшись порыву, Элиссанда положила ладонь на его рукав.

— Не уходи надолго. Может начаться дождь.

Маркиз жестким взглядом уставился на жену, затем перевел глаза туда, где она дотрагивалась до него.

Элиссанда поспешно отдернула руку.

— Я только хотела потрогать нашивку.

Нахлобучив шляпу, Вир кивнул и удалился, не сказав больше ни слова.

Дождь так не пошел, а вот муж скрылся надолго. Впервые со дня их приезда в Девон он не явился к ужину.

Уже поздним вечером Элиссанда заметила, что маркиз вернулся к себе. Она прислушивалась, но тщетно: будучи довольно крупным мужчиной, Вир, если хотел, двигался бесшумно, как призрак. О его появлении можно было судить только по свету, появившемуся под дверью, соединявшей комнаты супругов.

Открыв эту дверь, Элиссанда увидела мужа — без пиджака, с выпущенными поверх брюк полами рубашки.

— Миледи, — полетел в сторону съемный воротничок.

Маркиза осталась стоять по свою сторону порога.

— Ты что-нибудь ел?

— Я заходил в паб.

— Мне не хватало тебя за ужином, — негромко заметила Элиссанда.

Правда, не хватало. Все было как-то не так.

Муж хмуро взглянул на нее, но ничего не сказал, поднимая уже снятый твидовый пиджак и обшаривая карманы.

— Зачем ты это делаешь? — спросила Элиссанда.

— Делаю что?

— Я улыбалась, потому что этого требовал дядя. Почему ты нарочно ведешь себя так, чтобы люди не воспринимали тебя всерьез?

— Не понимаю, о чем ты, — отрезал Вир.

Элиссанда и не ожидала, что муж ответит на прямой вопрос, но это резкое отрицание все равно ее расстроило.

— Когда Нидхем приходил в городской дом осмотреть тетю, я спросила, что ему известно о несчастном случае. Он сказал, что как раз в то время гостил у твоей родственницы и знает о падении все.

— Ну, вот видишь — теперь тебе известно о травме не только с моих слов.

Но ведь муж позвал именно Нидхема, когда не хотел распространяться о пулевом ранении. До сих пор никто из слуг и не подозревал о том, что маркиз был ранен: все повязки либо сжигались, либо выносились из дома.

— Кстати, как твоя рука?

В последний раз он позволил жене сменить повязку вечером перед дядиным арестом.

— Спасибо, в порядке.

Вир пересек комнату и, открыв окно, зажег сигарету.

— Дядя не курил, — вполголоса проговорила Элиссанда. — У нас была курительная комната, но он никогда не курил.

— А надо было, наверное, — затянулся маркиз.

— Ты ничего не рассказываешь о своей семье.

А расспрашивать миссис Дилвин было неудобно. Элиссанде не хотелось, чтобы экономка удивлялась неосведомленности маркизы в отношении собственного супруга, хотя ей действительно почти ничего не было известно о муже — кроме того, что он отнюдь не идиот.

— Вся моя семья — это Фредди, с ним ты уже знакома.

Прохладный воздух из окна резковато пахнул сигаретным дымком.

— А твои родители?

— Они давным-давно умерли, — выпустил очередную струйку дыма муж.

— Ты рассказывал, что унаследовал титул в шестнадцать — полагаю, тогда скончался твой отец. А мать?

— Умерла, когда мне было восемь, — сделал Вир еще одну длинную затяжку. — У тебя ко мне еще есть вопросы? Уже поздно, а мне рано утром нужно отправляться в Лондон.

Элиссанда стиснула дверную ручку. Да, пожалуй, у нее найдется еще один вопрос.

— Ты не возьмешь меня в постель?

Муж застыл.

— Нет, извини. Я очень устал.

— Но в прошлый раз в тебе была дырка от пули и море рома…

— Перебрав с выпивкой, мужчины часто творят всякие глупости.

Вир выбросил окурок в окно, подошел к межкомнатной двери и мягко, но решительно закрыл ее перед самым носом жены.

Анжелике пришлось трижды перечитать записку от Фредди.