Роберта Джеллис - Пламя зимы Страница 58

Дьявол! Он был достаточно умен, чтобы не преследовать меня, и вновь сделал вызов моей гордости, пытаясь погасить страх, который я испытывала уже не перед ним, а перед собственной возрастающей страстью. Как дурочка, я стояла перед ним, откровенно реагируя на предлоги, которые он придумывал, чтобы соблазнить меня. Так я позволила вновь опутать себя, поскольку он отложил проблему нашего совокупления, как будто потерпев поражение, и затем, пока я все еще была ослеплена своей гордыней, он бросил вызов моим женским способностям, спросив, кажется с презрением, смогу ли я подготовиться к поездке за один день.

Указав на вещи, которые он упустил из виду или сделал вид, что упустил, и обрадовавшись, что я смогу ехать верхом на своей лошади, а не трястись в повозке, как служанка, я совсем забыла, как он вызвал у меня желание. Не задумываясь, я устремилась к нему, надеясь найти поддержку, как вдруг меня поразил страх того, что в Улле на меня обрушится больше страданий, чем я смогу выдержать. Мне казалось, что все порочные мысли, которые он внушил мне, исчезли, – но только до тех пор, пока он не начал распускать шнуровку моего платья. В том, что он делал, не было и намека на желание Господина, но меня вновь охватил этот порочный теплый трепет. На этот раз у меня было достаточно сил, чтобы убежать, а эта бестия отвернулась от меня и быстро заснула, еще прежде, чем я потушила свечи и ночник.

Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы, пролежав некоторое время без сна все еще разгоряченной и испытывающей желание, удержаться и не двинуть его ногой в спину так, чтобы столкнуть с кровати. Я просто предвкушала удовольствие, воображая его внезапное пробуждение, его возглас удивления, а возможно, и боли, если он ударится ушибленным боком. Я даже начала думать, что это стоило бы порки, которую он мне неминуемо устроит. А что, если вместо того, чтобы поколотить меня, эта бестия все поймет? Если он поцелует меня в губы, чего папа никогда не делал, хватит ли у меня разума и сил или я уступлю любопытству своего предательского тела?

Стараясь не думать об этом доводящем до неистовства человеке, я направила свои мысли на проблемы, касающиеся нашего путешествия. Предмет, которым я пыталась отвлечься, постепенно овладел моими мыслями , и вдруг мне пришло в голову, что если мы будем держать в секрете нашу поездку на север, у нас возникнет проблем гораздо больше, чем в том случае, если мы расскажем о ней Мод. Конечно, не исключена возможность, что королева запретит мне ехать или везти меня в Улль, но я так не считала. Что касается первого, вряд ли она запретит что-либо, на что было получено разрешение короля. Что же относительно поездки в Улль, я не сомневалась, что ей и в голову не придет, что Бруно собирается отвезти меня туда, так что никакого разрешения просто не потребуется. А вот если королева от кого-нибудь случайно услышит о нашем путешествии, перед ней сразу откроется черная картина моей лжи.

Я собиралась поговорить об этом с Бруно, а заодно спросить его, что мне делать с Эдной, которой только сегодня утром я пообещала работу, хотел ли он, чтобы я позаботилась об экипаже и запасах, и о множестве других мелочей, но, конечно же, к тому времени, как я проснулась, он уже ушел. Не знаю, что больше вызвало мое раздражение – способность Бруно так неслышно ускользнуть или то, что я по собственной глупости забыла сказать ему, чтобы он разбудил меня, когда проснется. Полагаю, что я выглядела грозовой тучей, когда пришла в королевский зал на завтрак, хотя и не отдавала себе в этом отчета, пока Мод не поманила меня пальцем и не дала знак леди, сидящей рядом с ней, оставить нас наедине.

– Ты стала намного забавнее теперь, когда, так сказать, появляешься в нашем обществе, – обратилась ко мне королева, улыбаясь в ответ на мой легкий поклон. – Нельзя отрицать, что ты не слишком заботишься о том, чтобы иметь выражение лица придворной дамы. Скажи мне, Мелюзина, чем вызвано твое неудовольствие?

– Я более обеспокоена, чем рассержена, мадам, – отвечала я, проклиная себя за подобную легкомысленность и желая обладать тем актерским мастерством, которое приписывала мне Мод.

Я не решалась даже облизнуть губы, хотя от волнения перехватило в горле. У меня уже не было возможности обсудить с Бруно, будет ли лучше рассказать обо всем королеве. Я должна была рассказать теперь или же молчать совсем.

– Бруно рассказал мне прошлым вечером, что он по поручению короля везет послание на север, и я должна ехать с ним, – продолжала я, пытаясь сохранить неизменным выражение лица, с тем чтобы Мод не разгадала моей тревоги.

– А ты не хочешь ехать? – спросила Мод бесцветным голосом.

– О нет, воскликнула я. – Я хочу ехать, но уверена, что должна спросить вашего позволения, мадам. Я не могу дать вам больше никаких объяснений. Бруно сказал мне не более того, что я уже повторила.

Королева взглянула на меня. Ее лицо выражало не больше, чем ее голос, и я не смогла понять, поверила ли она в то, что я ей рассказала, хотя отчасти это являлось правдой, так как Бруно не объяснил мне цели короля.

– Надеюсь, вы позволите мне поехать? – продолжала я. – Так как у меня нет обязанностей при дворе, уверена, что мое отсутствие не вызовет вашего неудобства. – Я бросила быстрый взгляд через плечо, и, понизив голос, чтобы быть уверенной, что нас не подслушивают, добавила: – И кроме того, этот отъезд решит проблему с придворными дамами. Думаю, что большинство из тех, которые сейчас находятся при вас, за это время уедут и до нашего возвращения – Бруно сказал, что наше путешествие будет длиться два месяца, – приедут другие, которые незнакомы со мной. Но даже если я ошибаюсь в этом, наверняка дамы позабудут такую неважную мелочь, как мое поведение, или поймут, что путешествие и волнения изменили меня.

– Какая же ты разумная девушка, Мелюзина! – заметила Мод настолько ласково, что холод пробежал вдоль моего позвоночника. – Ты мне кажешься гораздо интереснее большинства других женщин.

– Пожалуйста, позвольте мне поехать, мадам, – прошептала я. – Я уверена, что покажусь вам еще интереснее, если мне не будет надобности прятаться большую часть дня.

О!… – королева издала звук хотя еще и мягкий, но в нем уже звучала ирония. – Значит ты собираешься вернуться?

Я уставилась на нее, оторопев от страха, и потом спросила: – Куда же еще я могу поехать?

Я заметила удивление на лице Мод и, судорожно пытаясь подыскать какую-нибудь тему, которая удержала бы ее от прямого вопроса об Улле, выпалила:

– И я не знаю, что принадлежит мне, что я могла бы взять с собой. В моем сундуке лежит несколько роскошных платьев, к которым я не прикасалась. Их нужно вам вернуть, мадам? Кровать нам, конечно, одолжили. Можно ли оставить ее в той комнате или ее следует вынести? И нужна ли квитанция, чтобы отметить, что я вернула все одолженное?