Линда Ховард - Огненное прикосновение Страница 58

Она насчитала шестьдесят восемь человек. У нее никогда прежде не было столько пациентов одновременно, и она не знала, с чего начать. Первое, что Энни предприняла, – прошла по всем вигвамам и проверила, в каком состоянии каждый из них. У некоторых болезнь протекала в легкой форме, у других – в тяжелой. Старуха, которая, по-видимому, пыталась ухаживать за всем племенем, имела достаточно мужества, чтобы с воплями наброситься на Энни, когда та опустилась на колени возле больных в вигваме, где она пряталась. Рейф быстро схватил старуху за руки и заставил ее сесть на место.

– Перестань, – резко приказал он, надеясь, что его тон заставит ее замолчать, хотя она и не поймет слов. Жаль, что он не знает хотя бы нескольких слов на языке апачей, но маловероятно, чтобы кто-нибудь тут говорил по-английски. Тем не менее старуха отползла обратно в свой угол и свирепо смотрела оттуда на пришельцев.

Энни не питала особых надежд на выздоровление больных корью. Самую большую опасность для всех представляла лихорадка с ее настолько высокой температурой, что начинались конвульсии. Она часто сталкивалась со случаями, когда люди, выжившие после такой лихорадки, повреждались в уме. Вероятна пневмония и другие осложнения. Если бы она позволила себе задуматься, здравый смысл заставил бы ее признать, что надеяться особенно не на что. Но задумываться Энни себе не позволяла. Даже если она спасет только одного, это все же будет своего рода искупление за жизнь Трэйгерна. Энни надеялась, что запасов ивовой коры хватит. Она принесла воды и поставила ее на огонь, все время размышляя над тем, что ей следует предпринять. Чай надо заварить не крепким – он ослабит лихорадку, даже если не победит ее окончательно. Она была уверена, что сами индейцы знают местные растения, помогающие при лихорадке, но как спросить их об этом, не зная языка?

Пока чай настаивался, Энни начала второй обход вигвамов на этот раз в поисках каких-либо трав, применяемых индейцами. Возможно, ей удастся использовать некоторые из них Рейф следовал за ней по пятам, настороженный как волк на охоте.

Младенец снова кричал. Возможно, он был голоден. Энни вошла в вигвам, где он кричал, и взяла его на руки. Очевидно, ребенок все-таки больше был испуган, чем голоден, потому что снова удовлетворенно затих у нее на руках. Она унесла младенца с собой.

В одном из жилищ Энни действительно обнаружила пучки высушенных растений, но большинство из них были ей неизвестны. Жаль, что она так мало знала лечебные свойства местных растений. Тем не менее взяла их: может быть, та старуха подскажет ей, как применять некоторые из трав.

Двое мальчишек выползли из своих вигвамов и смотрели на пришельцев испуганными глазами. У одного из них в руках был лук, размером с него самого, но стрелять он не пытался. Пробегая мимо, Энни улыбнулась им, пытаясь приободрить, но мальчишки отводили глаза.

– Давай подержу ребенка, – пробормотал Рейф, видя, как Энни, держа его на одной руке, другой пытается отмерить мед и корицу для чая из ивовой коры. Она с удивлением посмотрела на него: почему-то мысль о младенце, покоящемся на этих могучих руках, казалась смешной, но Энни охотно

рассталась с обузой.

Младенец снова расплакался. Рейф уложил маленькую пушистую головку в свою большую ладонь и прижал ребенка к груди, но малыша это не успокоило. Энни с тревогой взглянула на него.

– Надеюсь, он не заболевает, – сказала она. – Корь так опасна для грудных младенцев. Может, он просто голоден.

Он плачет, потому что Энни отдала его, подумал Рейф. Несомненно, он был и голоден к тому же, но прикосновение Энни успокаивало его несмотря на голод. Рейф окунул палец в горшочек с медом и сунул его в крохотный ротик. С минуту младенец пронзительно орал, потом сладкий вкус меда привлек его, он вцепился в палец и начал яростно сосать. Рейф поморщился, почувствовав два острых зубика.

– Эй! Проклятие, ты, маленький людоед, отпусти! Мед исчез, а его палец не был вкусной пищей. Младенец снова принялся кричать. Рейф хотел было снова опустить палец в мед, но его остановила Энни.

– Давать младенцам мед нужно осторожно. Иногда они сильно заболевают от него. Может быть, его до сих пор кормит мать – почему бы тебе-не выяснить? Если нет, я там припрятала печенье, оставшееся от завтрака. Намочи его в воде и давай ребенку по маленькому кусочку. И посмотри, не

мокрый ли он.

Взметнув юбками, Энни исчезла. Рейф с тревогой посмотрел на маленького хищника у себя на руках. И как это он превратился в няньку? Как прикажете выяснить, кормит ли мать младенца? Эта женщина почти без сознания, а он все равно не говорит на языке апачей? И что имела в виду Энни – посмотри, не мокрый ли он? А если и мокрый? Он представления не имел, как тогда быть.

Однако накормить ребенка было хорошей идеей. С этим он сможет справиться. Поискав в седельных сумках, Рейф нашел остаток печенья. Детеныш опять пищал и сучил ножками. Рейф всегда думал, что своих младенцев апачи держат спеленатыми на специальной доске, но, возможно, это только когда мать носит их с собой.

Он сделал, как велела Энни: размочил печенье в воде, раздавил его на мелкие водянистые крошки и стал заталкивать пальцем в ротик младенца, старательно избегая двух маленьких зубов. Очевидно, младенец уже изучил такой способ еды, потому что знал, что ему делать. Снова воцарилась блаженная тишина.

Рейф продолжал внимательно наблюдать за Энни, переходящей из одного вигвама в другой с котелком чая из ивовой коры. Двое мальчишек смотрели на него так, будто у него было две головы. Вероятно, воины апачей не нянчатся с мла-денцами. Он мог понять почему.

Младенец определенно был мокрым на ощупь. Обречен-но вздохнув, Рейф начал разворачивать его. В конце концов, нельзя же продолжать наугад называть его «он». Пора уточнить: он это или она.

Это оказалась она. К счастью, она была всего лишь мокрой, не более того. Голенькая девочка у него на руках, казалось, получала удовольствие от свободы и прохлады, энергично перебирала ножками и что-то ворковала. Глядя на нее, Рейф улыбнулся, и круглая мордашка улыбнулась ему в ответ. Девочка была смешная, ее мягкие пушистые волосики торчали во все стороны. Смуглая кожа была гладкой, а раскосые черные глазки скрывались в морщинках всякий раз, когда она улыбалась, то есть всякий раз, когда он смотрел на нее.

Рейф устроил малышку в колыбели из собственных рук и отправился в тот вигвам, где Энни обнаружила ее. Там должна найтись какая-нибудь чистая ткань, чтобы завернуть девочку. Когда он приподнял входной занавес, молодая женщина – мать младенца – попыталась перекатиться на бок, чтобы встать. Ее затуманенные лихорадкой глаза с отчаянием, неотрывно смотрели на младенца. Рейф присел рядом с женщиной на корточки и мягко уложил ее снова на спину.