Хизер Грэм - Золотой плен Страница 59

Мэгин закрыла снова глаза и беззвучно засмеялась.

— Моя леди, если бы я была на твоем месте, я бы вырвала себе волосы и глаза, но не из-за неуважения. Ты понимаешь, я люблю Олафа.

Ее глаза открылись и устремились на Эрин. Она снова тихо заговорила.

— Желаю тебе, моя леди, не полюбить тоже помимо своей воли.

Эрин моргнула и не обратила внимания на ее слова.

— Мой лорд Олаф — не тот мужчина, которого томят подобные чувства. Он никого не любит.

Рука Мэгин поднялась с земли и опять упала.

— Ты не понимаешь, моя леди. Я была изгнана из большой залы. Купцы не продают мне ничего. Воины избегают мой дом. Нет человека в городе, который бы кивал мне при встрече.

Эрин встала и протянула руку Мэгин. Женщина посмотрела на руку, потом перевела глаза на Эрин, колеблясь.

— Возьми мою руку, пожалуйста, Мэгин, — промолвила тихо Эрин. — Ты подсказала мне, что можно использовать мое положение. Я должна занять свое место, — сказала Эрин, печально улыбаясь. — Я была силой отдана замуж, но я все же не могу предоставить тебе ни частицы своего мужа. Но я знаю, что я не жестока, и мне очень тяжело сознавать, что по моей вине ты могла лишиться того, что действительно имеет цену и принадлежит тебе — жизни. Если ты хочешь иметь друга в городе, ты приобрела его. Это я. И ты придешь в большую залу этим вечером, и все узнают, что тебя здесь уважают.

Мэгин медленно приняла руку Эрин, все еще глядя на принцессу недоверчиво. Она встала и, наконец, улыбнулась.

— Спасибо, моя леди.

— Скажи, Мэгин… — Эрин в замешательстве остановилась. — Умеешь ли ты что-нибудь еще, кроме… я имею в виду, есть ли у тебя какие-нибудь способности?

Мэгин тихо рассмеялась, и Эрин была рада, что живость и смех снова вернулись к ней.

— Ты спрашиваешь, могу ли я быть кем-нибудь, кроме блудницы, моя леди? Да. Я готовлю, шью и веду хозяйство так же, как и другие. Давно уже я узнала, что мужчины непостоянны, быстро отворачивают голову в сторону и ищут другую. Кажется, более мудро и благоприятно — быть женщиной, которой побаиваются мужчины, а не тем бедным созданием, которое они забывают и заставляют штопать, чистить, прислуживать себе.

Эрин пожала плечами. Чувства Мэгин не слишком отличались от ее собственных, разве что они приняли другое направление.

— Не все мужчины такие, Мэгин, — сказала она тихо. — Мой отец никогда не изменял матери. Но это не то, о чем я хотела сказать тебе. Мойра из Клоннтайрта ждет ребенка. Ты не могла бы позаботиться о ней? Она добрая и нежная и не будет тебя осуждать.

Мэгин опустила глаза, дрожа.

— Да, моя леди. Я буду рада позаботиться о Мойре и о ее ребенке.

— Тогда решено, — прошептала Эрин, — надо возвращаться, так как ветер усиливается и становится холодно.

— Поезжай. Я приду следом.

— Нет, ты можешь сесть впереди Сигурда. Он отвезет тебя к Мойре.

Эрин решительно повернулась, натянула поводья лошади и махнула Сигурду. Мэгин остановила ее, положив руку на плечо.

— Эрин из Тары, я сердечно благодарю тебя. Ты предложила мне дружбу, и вот что я тебе скажу: я была простой блудницей, но в ответ тебе я предлагаю преданность и, если понадобится, жизнь, которую ты спасла.

Эрин покраснела.

— Я только стремлюсь искупить вину за те страдания, которые тебе пришлось вынести из-за меня.

— Нет, ты сделала гораздо больше. — — Мэгин поколебалась минуту, потом продолжила:

— Ты должна позаботиться и о себе. Первого ребенка зачастую тяжело вынашивать.

Эрин нервно посмотрела на свою кобылу и похлопала по ее гладкой шее.

— Уже так заметно? — спросила она хрипло.

— Нет, — ответила Мэгин, ее глаза светились мудростью, — но я вижу это, как и то, что ты тоже подпала под чары Волка. Следи хорошо за ребенком, Эрин, это свяжет вас сильнее.

Эрин ничего не сказала, так как Сигурд подъехал к ним. Она ожидала, что он опять будет сердиться, но он был спокоен и безропотно взял Мэгин на свою лошадь.

Сигурд подумал, что королева — истая дочь своего отца, такая же упрямая и мудрая, как Аэд Финнлайт.

В город пришло известие, что объединенные силы движутся на север. Эрин заверили, что с ее мужем все в порядке и отец здоров. Она также узнала, что король из Улстера в полном здравии, но о братьях и Грегори ничего не было слышно. Ей оставалось только молиться и надеяться, что датчане вскоре будут разбиты и что войска возвратятся домой.

И хотя с большим трудом верилось, что все происшедшее между нею и Олафом правда, Эрин обнаружила, что с каждым днем она все больше скучает по этому человеку, который и близок ей, и чужд. Бессонными ночами она думала о нем, водя пальцами по тому месту на кровати, где он лежал. Она думала, как он проводит эти ночи, и ее мучила мысль, что он нашел по дороге женщин, которые готовы были отдаться ему, и он брал их, и женщины касались его золотой головы, прижимались к его широким плечам, наслаждались его чарующими объятиями.

Она вставала утром изнуренной, говорила себе, что она просто глупа и горько рыдала от того, что родилась женщиной. Она отдала ему все, а он ожидал от нее верности, как должного, тогда как сам… Она не знала, что он делал «тогда как». Она только помнила, что он прикончит ее, если заподозрит измену, и ее собственный отец поддержит его. Это несправедливо. Она также знала, что он не доверяет ей, а Сигурду приказано постоянно смотреть за ней.

Эрин проводила дни с Мойрой, шила крошечные вещички для ее ребенка, но держала в тайне свое собственное положение.

Она продолжала размышлять, как Олаф воспримет это известие, и как она это ему расскажет. Когда он вернется, будет ли она для него такой же желанной, или он решит, что приручил свою дикую ирландскую жену, и больше ничего не пожелает?

Как она его встретит? Вообще-то, он должен быть ею доволен. В его отсутствие дом содержался в порядке. Сигурд подтвердит это и то, что она не делала попыток нарушить его наказы.

Была середина лета, когда ее разбудил шум и возня на внутреннем дворе. Наскоро одевшись, Эрин сбежала по лестнице и тревожно спросила, что случилось.

Сигурд, забыв все церемонии, поднял ее высоко в воздух и поцеловал в лоб.

— Все кончено, — объяснил он. — Датчане разгромлены благодаря лорду Олафу, и войска возвращаются.

Эрин почувствовала головокружение от радости, но спросила испуганно:

— Мой отец?

— Твой отец жив, — сказал Сигурд. Он встретился взглядом с юными посланцами, которые доставили ему это известие. За эти дни Сигурд полюбил взбалмошную красавицу, на которой женился их король и которую любила его жена. Он не решился рассказать ей о смерти брата до возвращения Олафа.

— О, слава Богу! — прошептала Эрин. Она взглянула на Сигурда, сверкнув изумрудными глазами. — Я должна приготовиться, мы должны устроить грандиозный пир…