Оливия Уэдсли - Принцесса Востока Страница 6

Было уже поздно, когда Каро наконец вернулась домой, но она только была рада этому. Она отворила дверь ключом – слуги уже спали, и в доме царила мертвая тишина.

Ей казалось странным, что она возвращается так поздно. Раньше она всегда ожидала Джона. О, как это случилось? Почему Джон увлекся Сильвией Беннет? Почему? Как жестока жизнь!

Она заперла входную дверь и с болью в сердце поднялась по лестнице в свою комнату. Завтра она будет в Париже, и эти стены, окружающие ее, и все эти предметы и привычки, заполняющие ее жизнь, исчезнут навсегда.

Прохладный ветер раздувал мягкие занавеси на окнах ее комнаты. Маленькая лампа под темным абажуром горела около ее кровати. В прохладном воздухе носился запах духов и пудры. Она сняла платье, накинула легкий капот и распустила волосы.

Последняя ночь… на целый год. Где был Джон? Словно откликнувшись на ее зов, он появился около нее. В неясном освещении она увидела его глаза, гневные и умоляющие, полные любви и страдания.

Он обвил ее руками, прежде чем она успела произнести слово, и его губы искали ее рот. Прерывистые слова, произнесенные шепотом, достигли ее слуха:

– Моя… ты моя… ты не можешь забыть… клянусь тебе… я сдержу свою клятву. Вернись ко мне, Каро, Каро!..

Однажды он уже звал ее так, после первой ссоры.

Как далекое эхо, в ней проснулось воспоминание о прошедших годах, разрывавшее ей сердце. Невольно она смягчилась, и с интуицией влюбленного Джон понял ее минутную слабость. Униженное смущение, испытанное им раньше, сменилось чувством торжества.

– Я люблю тебя… я люблю тебя… – прошептал он.

Звук его голоса, такой знакомый и родной, звал Каро, словно манил во сне, далекий, еле слышный. Но ее душа на этот раз осталась холодной.

Она высвободилась из его объятий быстрым движением.

– Джон, пожалуйста, пожалуйста, уходи.

– Уйти?.. – повторил он.

И подлинная его натура проявилась в следующих словах:

– Было бы смешно, если бы я это сделал.

Он снова пытался обнять ее, но она его оттолкнула:

– Не трогай меня, я не потерплю этого.

Затем слова ее полились быстрым потоком:

– Джон, будь великодушным хоть раз. Ведь наступил конец. Дай мне уйти, дай мне унести светлую память о тебе на всю жизнь. Если бы я могла, я бы все начала сначала. Но я не могу. Моя душа разбита. Может быть, я недостаточно добра, чтобы все простить. Может быть, я могла бы простить, но забыть – никогда! Воспоминания останутся в моей душе и не дадут мне покоя. Дай мне уйти, дай мне свободу. О, Джон, будь добр ко мне, не забывай меня…

Джон схватил ее за руку.

– Перестань, – начал он, – ради бога перестань. Хорошо, ты уедешь. Я это заслужил. Я знал, что ты никогда не поймешь. Можно изменять, но сохранить любовь в своем сердце. Ты думаешь, что это не так? Тебе непонятны мои слова. Иногда я думаю, хочу думать, что неизменная любовь, наполняющая сердце человека, и есть наивысшее проявление верности. Мои воспоминания о тебе останутся навсегда прекрасными и незапятнанными. Вот и все. Может быть, это и глупо… Прощай!

Он подождал мгновение, затем вышел.

Входная дверь захлопнулась за ним внизу, и вслед за тем раздался звук отъезжающего автомобиля.

Глава 4

Переезд по Каналу оказался спокойным. В Кале пришлось долго ждать, и остаток пути до Парижа был необыкновенно скучным.

Раньше Каро всегда думала, что путешествие является лучшим развлечением, отвлекающим от воспоминаний и тягостных мыслей. Теперь же оно ей показалось нескончаемым.

Под конец жаркого, пыльного дня в розовом закате показался Париж, чарующий, шумный и яркий.

– Каждый раз, когда я подъезжаю к Парижу, мне кажется, что это мое первое посещение, и в то же самое время я рада, что знаю Париж так хорошо, – сказала Рита.

Очутившись одна в большой комнате отеля, Каро устало начала ходить взад и вперед. Теперь только она поняла, что она свободна, что все осталось позади, и чувство безграничного одиночества овладело ею. Она села на диванчик в стиле Рекамье, покрытый кружевным чехлом, и взяла свою собачку на руки. Появившаяся Сариа с мягкой улыбкой объявила, что ванна готова. Каро встала, обрадовавшись ванне, что вполне естественно после пятичасового путешествия в летней пыли.

Когда Каро оделась, Рита вошла из соседней комнаты:

– Мы отправимся пообедать к Фуке, на террасу. Сегодня чудная ночь.

Автомобиль быстро повез их по шумным улицам, и Каро перестала себя чувствовать такой одинокой. Но ресторан оказался переполненным, и они поехали в другой, где их повели к столику, стоявшему около плетеных перил террасы, с которой открывался вид на Булонский лес, темную феерию переплетающихся теней, мягких, мигающих огней города и далеких звезд.

Рита заказала обед с умением распоряжаться, свойственным ей. Как большинство женщин, много путешествовавших в своей жизни, она прекрасно знала обычаи чужих стран и всюду имела много знакомых. Она раскланялась с некоторыми дамами и заговорила с молодым человеком, вскочившим с места, когда она и Каро прошли мимо его столика.

Козимо Лиар низко поклонился и подошел к ним. Рита знала его давно. Он был дипломатом, типичным представителем этого круга: ленивый и вежливый, очень легкомысленный и довольно красивый, с безупречными, любезными манерами.

– Куда вы отправляетесь сегодня? – спросила миссис Тэмпест.

– Я еще не знаю. Думаю, в какое-нибудь место для увеселений, но не по собственному желанию, а по долгу службы.

– Вы слишком много работаете, – улыбнулась Рита. – Вы выглядите усталым, Козимо мио.

Светлые, красивые глаза Лиара искрились смехом.

– Смейтесь надо мной сколько угодно, но эту неделю я действительно много работаю. Я должен развлекать его светлость, Гамида эль-Алима; это очень трудная задача, поверьте мне. Он силен, как Геркулес, и любопытен, как мальчишка.

– Где он? – спросила Рита с интересом.

– Вот там, за моим столом, господин с темными волосами. Привести его к вам? Можно?

– Конечно, но расскажите нам прежде, кто он.

– Кто и что? Его светлость представитель молодого Египта. Он учился в Итоне, и в нем соединяются восточная лень с энергией европейца. Он путешествует по свету, желая ознакомиться с ним. Он хитер, умен и очень интересная личность. Я приведу его.

Лиар ушел и скоро вернулся с очень высоким, необыкновенно красивым человеком. Египтянин был еще молод, но выглядел уже вполне зрелым. Его загорелая кожа золотистого цвета казалась еще темнее из-за прозрачных голубых глаз под густыми черными ресницами, которые придавали его взгляду странное выражение. Словно утомленный всем, он резко выделялся среди всей окружающей обстановки. У него был красивый, смеющийся рот с прекрасными зубами и изящные, тонкие руки, которые, несмотря на холеные, блестящие ногти, казалось, таили в себе огромную нервную силу. На его левой руке блестел золотой браслет, и обращали внимание жемчужные запонки большой ценности. Говорил он с живостью, подчеркивая свои слова легкими движениями руки. Красота его придавала очарование всем его движениям. Он смотрел на Каро, почти не отрывая глаз, пока Рита разговаривала с Лиаром, и Каро чувствовала на себе его тяжелый, пристальный взгляд, заметив с некоторой долей раздражения, что она невольно покраснела. Гамид увидел это и сейчас же сказал откровенно, не отводя взора от ее лица: