Анита Берг - Любовь — прекрасная незнакомка Страница 6

Энн загрустила. Наконец она не выдержала.

— Нет, я не тоскую по сексу, — сказала она. — Знаешь, чего мне действительно не хватает? Я не могу забыть, как ночью мы с Беном лежали, прижавшись друг к другу. Теперь его нет, и постель так пуста!

— Прости меня, Энн! Я не должна была задавать тебе эти дурацкие вопросы. Это все мой проклятый длинный язык!

— Успокойся, Лидия! Для меня полезно иногда выговориться. Мне так нравится, что ты, одна из всех, говоришь именно то, что думаешь. Ты только не меняйся. — И она улыбнулась подруге.

— В таком случае все в порядке. Так что ты скажешь о моем приглашении?

— Ты очень добра, но лучше с этим повременить. Мне и со старыми друзьями встречаться непросто, что уж толковать о новых знакомствах!

— Тебе, конечно, виднее, но… А сегодня ты у нас поужинаешь? Если я тебя отпущу, Джордж поднимет страшный шум.

И Энн, далеко не в первый раз за последнее время, осталась у Лидии. Ночью она долго лежала без сна, спрашивая себя, не вызваны ли отсутствием секса терзавшие ее скука и беспокойство, но потом отбросила эту мысль. Она сказала Лидии правду: секс никогда не имел для нее большого значения. Она испытывала удовольствие, но когда в последние годы Бен, казалось, потерял интерес к сексу, это не слишком ее обеспокоило. Она и не задумывалась над возможностью появления другого мужчины в своей жизни. К чему? Денег у нее достаточно, живет она в красивом доме. Просто ей не хватает общения, которое в хорошем браке вырабатывается с годами. Вот это трудно возместить. Предаваться же мыслям о любовных утехах — бессмысленная трата времени.

Она снова начала ходить в церковь, но не ради утешения — ее вере был нанесен тяжелый удар, от которого ей вряд ли удастся оправиться, а потому, что, посещая церковь, она хотя бы частично возвращалась к прошлому. Энн приняла несколько приглашений на вечеринки и с удовольствием провела время, несмотря на навязчивую заботливость окружающих. Ей все время предлагали присесть, точно, давая отдохнуть ногам, она одновременно снимет тяжесть с души.

Энн была удовлетворена успехом своей попытки вернуться к жизни. Она была уверена, что чувство одиночества никогда ее не покинет, но уже предвидела, что научится жить с ним. Оно успело стать ее второй натурой — она уже не помнила времени, когда была не одна. Казалось, одиночество составляло часть ее существа и просто выжидало подходящего момента, чтобы проявиться.

Энн решилась наконец разобрать вещи Бена. Уложив всю его одежду в пакеты, предназначенные для отправки в благотворительное общество, она оставила себе только старую куртку, которую продолжала брать с собой в постель.

«Я пытаюсь снова связать разорванные нити своей прежней жизни», — подумала она. Это похоже на то, как постепенно составляется детская картинка-мозаика: медленно, но неотвратимо отдельные части становятся на место. Надежда выжить без Бена разгоралась в ней с каждым днем все сильнее.

Глава 4

Энн сидела за сосновым столом в захламленной и еще окончательно не отделанной кухне дома, где жил ее сын. Грустные чувства переполняли ее душу. Когда-то они были такой сплоченной и любящей семьей, но дети разорвали узы, привязывавшие их к отчему крову, и ей казалось, что они стараются как можно скорее покинуть ее. Она уже привыкла редко с ними видеться и испытывала благодарность за каждую встречу.

Она посмотрела на дочь. Какая Фей стройная и подтянутая! Все на ней безупречно, все блестит как отполированное, даже ее проницательные темные глаза. Какой она стала уверенной молодой женщиной и как сильно отличается от того замкнутого в себе ребенка, каким была в детстве! Энн всегда поражало, что ей удалось произвести на свет это элегантное, слегка высокомерное создание. Как и ее брат-близнец, Фей была честолюбивой и удивительно целеустремленной. Энн не могла этого понять — сама она была начисто лишена честолюбия. В молодости ее единственным желанием было выйти замуж, иметь семью. Теперь эта роль закончилась, исчерпала себя. Не понимая своей дочери, Энн тем не менее завидовала ей. Завидовала ее независимости, но больше всего ее интересной работе. Все знавшие Фей предполагали, что после окончания художественного колледжа она будет работать в театре и кино. Вместо этого она выбрала изнурительную профессию промышленного дизайнера, а в этой области конкуренция особенно сильна. Случалось, что месяц она работала для какой-нибудь фирмы на Манхэттене, а потом изнывала от испепеляющей жары пустыни, оформляя дворец местного шейха. Ее жизнь проходила среди драпировок, дорогих сортов дерева, хрусталя и красок. Энн интуитивно чувствовала, что такая работа пришлась бы ей самой по душе. Но видимо, блестящая карьера доставалась Фей слишком дорогой ценой — порой она становилась резкой и раздражительной, что немало беспокоило Энн. Ее отношения с Фей никогда не были такими близкими, как с Питером, но теперь ей иногда казалось, что их разделяет настоящая преграда, нечто вроде Зазеркалья, в которое невозможно проникнуть.

Питер вдруг расхохотался. От неожиданности Энн вздрогнула: в последнее время ей редко случалось слышать его смех. Ее дети были близнецами, у обоих были темные волосы и смуглый цвет лица — такие непохожие на ее собственные, — но по характеру они были точно небо и земля. Фей была спокойной и замкнутой, а Питер — открытым и общительным. В детстве это был очаровательный шумный ребенок, все в жизни воспринимавший как шутку. С тех пор минуло много времени. Теперь он большей частью был молчалив и мрачен. Это огорчало Энн, ей хотелось бы знать причину такой перемены в сыне, но между ними уже не было прежней близости, а прямо спросить об этом она не решалась. У Питера было все, чтобы чувствовать себя счастливым: он жил в собственном доме, их с Беном свадебном подарке; защита его докторской диссертации по философии прошла хорошо, и он получил степень; сейчас он был младшим преподавателем на экономическом факультете колледжа, и никого не удивило бы, если бы он стал членом совета. Почему же он выглядел таким недовольным? Возможно, его брак с Салли не был удачным? Энн постаралась подавить вспыхнувшее у нее при этой мысли возбуждение и надежду, казавшиеся ей недостойными. Как могла она желать своему сыну неприятностей, связанных с разводом, особенно после того как ей сообщили, что у Салли будет, вероятно, второй ребенок? Энн нервно закурила новую сигарету.

Салли была одной из длинной череды девушек, которых Питер приводил к ним в дом знакомиться. Она казалась более тихой и менее привлекательной, чем большинство его предыдущих подружек, и вначале никто в семье не отнесся к ней серьезно. Энн приписывала ее нерешительность юношеской застенчивости, а молчание — неумению выражать свои мысли, но по мере того, как проходили месяцы, она была вынуждена прийти к неприятному выводу, что девушка просто не стремится к установлению дружеских отношений с родителями Питера и меньше всего именно с ней. Порой ей казалось, что большие карие глаза Салли следят за ней с непонятным вызовом.