Елена Арсеньева - Развратница. И заговорщица впридачу! (Вильгельмина-Наталья Алексеевна и Павел I) Страница 6

А между тем в ее хорошенькой головке так и роились мысли. Невеселые. Тревожные. Мятежные.

Она во всех деталях вспоминала гаданье богэмьен. Снова и снова, на все лады повторяла ее слова, которые запали ей в душу:

«Будешь, будешь королевой. Нет, императрицей! Будешь императрицей, вот помяни мое слово! Тебя полюбит несравненный красавец, и ты полюбишь его, и у вас родится сын… Ты уедешь в далекую страну, в далекую зимнюю страну!»

Она уехала в далекую страну, это правда. Она когда-нибудь станет императрицей. Ее полюбил несравненный красавец. У них родится сын… наверное, сбудется и это!

Что-то там было еще насчет старой королевы, но сейчас это не играло никакой роли. Главным было то, что основные пункты гадания сбылись. Однако Вильгельмина вовсе не чувствовала себя счастливой. Ведь она, которую любил красавец, принадлежала уроду. Урод должен был стать императором. А Вильгельмина – императрицей. Но она хотела принадлежать красавцу. Значит, надо сделать так, чтобы императором стал красавец!

Теперь цель была ясна. Вильгельмина очень любила ясные цели. У нее стало легче на душе, тем паче когда она убедилась, что жених влюблен в нее по уши и им, кажется, будет очень легко управлять. Он был доверчивый неловкий мальчишка. Она была младше Павла на год, но чувствовала себя гораздо старше, умнее и опытнее. Такой ее сделала любовь к графу Разумовскому, которому, по замыслам Вильгельмины, предстояло сделаться императором. Надо только немного подождать…

А события тем временем развивались своим чередом. Поскольку Екатерина ставила непременным условием брака принятие православия невестой, то гессенской принцессе пришлось немедленно приступить к изучению основ новой религии. В наставники ей был избран сам архиепископ Московский Платон.

15 августа совершилось миропомазание Вильгельмины. Отныне она звалась Натальей Алексеевной.

Новое имя не нравилось девушке… Оно звучало мило, однако было слишком слабым, на ее взгляд. Вильгельмина давно заметила, что те женщины, которые носят мужские имена (Валентина, Евгения, Александра, Вильгельмина), нравом гораздо сильнее своих тезок-мужчин и крепче их умом. Конечно, бывают исключения, такие, как Александр Великий или Вильгельм-Завоеватель. Но они только подтверждают правила. Как будто мужское имя придает силу носящей его женщине! А имя Наталья было слишком мягким, каким-то расплывчатым… Утешало лишь то, что так звали матушку самого великого Петра. Правда, самостоятельно править ей не удалось, однако тогда были совсем другие времена. Надо думать, новой Наталье повезет!

На следующий день после миропомазания было торжественно отпраздновано обручение Павла и Натальи, а полтора месяца спустя, 29 сентября 1773 года, состоялось бракосочетание.

Статс-дамы облачили Наталью в парчовое серебряное платье, осыпанное бриллиантами. Оно привело не знавшую такой роскоши принцессу в восторг. А на императрицу, одетую в русское платье из алого атласа, вышитое жемчугами, и в мантии, опушенной горностаями, Наталья смотрела, едва скрывая презрение и смех. Старушка, видать, совсем спятила, если разрядилась как на маскарад. И новоиспеченная великая княгиня тотчас дала себе клятву, что никаких русских причуд при своем дворе не потерпит.

Надо сказать, Россия ее раздражала. Она была слишком большая! Неуютная. Русский язык показался ей непомерно трудным. Что за нелепая причуда – изучать его? Все нормальные люди говорят по-немецки, ну, в крайнем случае, по-французски. Русский – язык дикой, отсталой нации. Чем меньше дела будет иметь Наталья с этой нацией, тем лучше.

Она заранее презирала народ, над которым собиралась властвовать. Однако у нее хватило ума пока скрывать это. Тем более что празднования, устроенные в честь ее свадьбы, могли бы удовлетворить самое неистовое честолюбие. Бракосочетание было совершено с величайшей пышностью; потом следовал целый ряд праздников для придворных, для дворянства, купечества и простого народа; закончились они 11 октября фейерверком. 15 октября ландграфиня с двумя дочерьми и свитой покинула Петербург.

Вильгельмина-Наталья была довольна собой. Она превосходно разыграла убитую горем расставания сестру и дочь. Она даже выдавила из глаз несколько слезинок. И все это время она словно бы смотрела на себя со стороны – и помирала со смеху. Боже мой, до чего же просты люди! До чего доверчивы! Она подозревала это раньше – но только теперь совершенно поняла. Главное не быть – главное казаться той, кого они хотят видеть. Жаль, жаль, что она не усвоила это прежде… Но ничего. Лучше поздно, чем никогда.

Супруг хочет видеть в Наталье нежного ангела? Да ради Бога, она и будет такой. Свекровь хочет видеть в ней веселую, милую, покорную дочь? Сколько угодно! Наталья старалась быть приветливой со всеми и угодить всякому. Даже своей новой гофмейстерине, статс-даме графине Екатерине Михайловне Румянцевой, которая показалась Наталье довольно противной. Даже фрейлинам, княжнам Евдокии Белосельской и Прасковье Леонтьевой, которых она считала глупыми. А чего стоили эти их плебейские имена!.. Наталье даже удалось скрыть свое разочарование от того, что наследнику и его супруге императрица не разрешила заводить своего двора. А ведь это был бы верный способ поставить к себе как можно ближе обожаемого графа Андрея…

Возможность лицезреть «обожаемого графа», встречать его исполненный любовного пыла взор, слушать его голос, интимно понижавшийся, когда Разумовский обращался к великой княгине Наталье Алексеевне, замирать, когда он позволял себе шепотом назвать ее просто Натали и украдкой касался ее руки, а то и добирался через ворох юбок до колена, – вот что помогало Наталье казаться, а не быть. Вот что позволило ей, цветку заморскому, прижиться на чужой почве. И даже стоически переносить ласки мужа, которого она находила отвратительным.

Насчет первой брачной ночи она немножко поволновалась. По счастью, эта ночь совпала с днями ее женского нездоровья. Наталья стонала, охала, вздыхала – и не очень-то притворялась, изображая на лице муку мученическую. Павел остался вполне доволен своей миленькой невинной женушкой. Надо думать, императрица тоже – во всяком случае, наутро после знаменательного события она смотрела на томную новобрачную с искренней симпатией. И даже удостоила ее поцелуя в побледневшую щечку.

Бывшая Вильгельмина была бы очень изумлена, узнай она, о чем в эту минуту думала императрица.

Екатерина была прекрасно осведомлена о тайнах естества своей снохи. И понимала, как лихой девчонке удалось ввести мужа в заблуждение. Императрица пришла в восторг от женской хитрости! Чухонец сам виноват, что так глуп. Есть на свете мужья, которые просто-таки созданы, чтобы их водили за нос лукавые жены. Павлушка как раз из таких.