Елена Арсеньева - Люблю больше всех – больше всех ненавижу (Анна Козель, Саксония) Страница 6

И вдруг Анна, к своему ужасу, узнала, что посланные ею в Теплиц вещи конфискованы на богемской границе. Пришлось отправиться туда, выручить большую часть ящиков после уплаты значительной суммы, а потом вернуться в Берлин, забрав ящики с собой.

Итак, место ее пребывания открылось. Посыпались письма, к ней направили «переговорщика», чтобы убедить вернуться в Саксонию. Но Анна отвечала, что не хочет жить в Пильнице как изгнанница и вернется в Саксонию только в том случае, если Август собственноручно напишет ей, что «она может надеяться на уважение к своей личности и свободе, как все остальные порядочные люди».

Однако многие опасались «ее ядовитого и опасного языка, ее предприимчивости и дерзкого ума, способного на все, чтобы удовлетворить свои прихоти и свою ненависть, любыми средствами спровоцировать трения и разлад между обоими государствами». И саксонский посланник в Берлине получил задание добиться ареста графини и высылки ее на родину.

Королю Фридриху-Вильгельму I сообщили, что графиня отказалась отдать в общем-то не имеющие особой ценности бумаги, содержащие лишь некоторые интимные подробности, касающиеся польско-саксонского короля, что лишний раз доказывало полное сходство обычного мужчины с королем, и добавили: «однако было не очень-то приятно, если бы тайное стало явным». Мол, Август имел полное право строго покарать графиню, однако он не хотел навредить ей, а только якобы предупредить ее действия.

Это произвело впечатление на прусского императора, который сам был мужчиной, и, главное, тоже не без грешков. Он утратил интерес к персоне Анны Козель и ни за что не взял бы ее под защиту.

Между тем Анна об опасности узнала и переехала в Галле. Небольшой город был не самым удачным местом для того, чтобы в нем скрыться такой яркой женщине, как графиня. По городу немедленно распространился слух о красивой незнакомке. «Невозможно представить себе более прекрасной и возвышенной картины. Тоска, глодавшая ее, проявлялась изысканной бледностью у нее на лице и грустью в глазах… Это была смуглая тридцатишестилетняя красавица, у нее были огромные черные живые глаза, белоснежная кожа, красиво очерченный рот, безукоризненной формы нос. Во всем ее облике было нечто величественное и проникновенное. Наверное, королю было не так просто освободиться от ее чар…» — писал один из путешественников, видевших ее в те дни.

Здесь, в Галле, решилась ее судьба. Прусский король согласился на ее арест, и возле дома, где она проживала, была поставлена стража. В ее берлинской квартире провели обыск с целью обнаружить заветные бумаги, однако безуспешно. На часть ее вещей был наложен арест, а несколько сундуков просто украдены.

В Галле Анну охранял офицер по фамилии д’Ошар-муа. Он не устоял перед ее красотой и поклялся ей помогать. Анне удалось с его помощью переправить домой бумаги, письма, долговые книги, которые она ранее прятала под своим матрацем, а также некоторые драгоценности.

Через доверенных лиц, посетивших ее в Галле, Август передал, что Анна сама виновата в аресте: ведь ее неоднократно предупреждали, что в своих речах и письмах она должна проявлять сдержанность. Так как она не обратила внимания на предостережение, пришлось прибегнуть к чрезвычайным мерам. Если она все же отдаст заветные бумаги, ее тотчас освободят, однако она не должна отлучаться из Пильница.

Согласившись арестовать графиню, прусский король тем не менее не горел желанием выдавать ее Саксонии. Может быть, ей и удалось бы добиться отмены этого решения, если бы в дополнение к многочисленным просьбам к королю и к другим влиятельным персонам она прибавила бы могущественную власть денег. Она бы потеряла тогда небольшую часть своих богатств, но спасла бы остальное. А так потеряла все, потому что хотела все сохранить…

Между тем короли продолжали переговоры и наконец пришли к соглашению, что в ответ на собственноручное письмо Августа король Фридрих-Вильгельм объявит о выдаче графини, если ему будет дано письменное обязательство передать Берлину всех получивших пристанище в Саксонии прусских дезертиров. Однако выдача графини будет представлена всего лишь как дружеская услуга любезного соседа…

Август дал такое обязательство, и 21 ноября 1716 года в Галле был проведен доскональный обыск всех вещей графини: осмотрели даже ее кровать и одежду. Она сама вывернула карманы, однако ей посчастливилось спрятать один лист за зеркалом, которое находилось на самом видном месте и не вызывало подозрений. Следующим вечером ее передали на границе специально за ней прибывшей страже, командир которой оказался очень грубым…

Переночевали в Мерзебурге, а на следующий день отправились в Лейпциг и остановились в гостинице, где Анна пыталась уговорить хозяйку помочь ей бежать. Однако ее охватило такое волнение, что она упала в глубокий обморок, и саксонский полковник даже счел пленницу мертвой. Правда, довольно быстро графиня пришла в себя и сказала вызванному к ней врачу, что не будет принимать никаких лекарств, но если у него есть яд, она бы с удовольствием им воспользовалась, так как он мог бы вылечить ее тело, но не сердце…

Анна снова попыталась уговорить хозяйку дать ей простую одежду и найти «умного человека, который мог бы провести ее через лес и по окрестным дорогам», но из этого ничего не вышло.

Было перехвачено ее письмо к лейтенанту д’Ошар— муа, в котором она писала, что еще не знает, в какую дыру ее завезут. Даже ночью в ее спальне оставались два офицера, тогда как ее кровать была отгорожена ширмой.

Из Лейпцига Анну отправили в замок Носсен, где стерегли как особо опасную преступницу. От всего этого она начала сходить с ума. Некая госпожа фон Меленбург писала Флеммингу: «Бедная графиня Козель очень несчастна. Ее полумертвой привезли из Галле, у нее был удар и отнялась вся правая сторона. Она ничего не ест и не пьет, и надо бы над ней сжалиться. С ней постоянно находится священник, чтобы утешать ее. Она терпит страшную нужду. Увидев, что ее стережет целый отряд из 70 человек, она очень испугалась и спросила: „Что этим людям надо от меня, бедной женщины?“ Она так несчастна, что могла бы разжалобить и камень».

Ну, камень — может быть, но не человека, который ее некогда любил и который теперь был одержим желанием отнять у нее не только письмо, но и все состояние. Можно было подумать, Август не могущественный и богатейший король, а какой-то лавочник, который никак не может расчесться со служанкой!

Наконец Анна немного поправилась, и под усиленной стражей с несколькими офицерами, с максимальными предосторожностями ее отправили в крепость Штольпен.