Джулия Хилпатрик - Последняя любовь Скарлетт Страница 6

Ретт тяжело вздохнул.

– Жалею…

– Вот как?..

– Жалею, что был молод, и наделал столько много глупостей…

Скарлетт с интересом обернулась в сторону Ретта – во время его декламации она молча смотрела на огонь, полыхавший в камине.

– Вот как?..

Ретт едва заметно кивнул в ответ.

– Да… Когда-то я был с тобой очень жесток… Я сказал тебе, что не принадлежу к числу тех, кто терпеливо собирает обломки, склеивает их, чтобы потом говорить самому себе, что починенная вещь ничуть не хуже новой… Знаешь что, Скарлетт, только теперь я понимаю, что был по отношению к тебе неоправданно жестоким…

Скарлетт посмотрела на него с нескрываемой благодарностью… Ей хотелось сказать: «И теперь ты тоже бываешь ко мне жесток, Ретт!», но она не сделала этого…

– Да, я часто жалею о том…

Она понимающе покачала головой – она тоже часто жалела о своей невыдержанности, о том, что одним неосторожным словом или даже жестом приносила своему любимому столько переживания…

«Боже, но почему тогда меня никто не надоумил, как себя вести?.. – подумала она. – Почему я не всегда слушалась Ретта?.. Ведь он… настоящий мужчина, он гораздо умнее меня…» Она вздохнула:

– И я тоже… Я тоже причинила тебе много неприятных минут, Ретт…

После этого в каминной комнате вновь зависла долгая пауза…

Неожиданно Ретт произнес:

– Мне кажется, что нам с тобой надо чаще бывать на людях…

Скарлетт подняла голову – фраза эта прозвучала очень внезапно.

– Вот как?..

Этот вопрос: «вот как?..» – был произнесен ее устами как-то безучастно…

– Почему ты так думаешь?..

– Потому, – ответил Ретт, – что мы начинаем как-то очень сильно вдаваться в собственные переживания, мы начинаем мелочно обвинять друг друга в несуществующих грехах, мы…

Неожиданно он запнулся.

Впрочем, Ретт мог и не продолжать, потому что Скарлетт и без того прекрасно знала, что он скажет дальше, знала, и была полностью с ним согласна…

Вопросительно посмотрев на мужа, она спросила:

– Что же ты предлагаешь?.. Ходить по вечерам на набережную, и смотреть, как садится солнце?..

Ретт улыбнулся.

– Ну, это уже слишком пошло…

Однако Скарлетт быстро возразила:

– А я бы сказала – наоборот, романтично…

– Называй, как хочешь, но мне это не нравится… А потом я сказал – надо бывать на людях…

– Ты имеешь в виду какие-нибудь балы, файф о'клоки, званные вечера?..

– А почему бы и нет?.. Помнишь, как весело было в Таре?..

Скарлетт смущенно улыбнулась.

– Ну, знаешь… Ведь Сан-Франциско – не Тара… Этот город был и останется для меня чужим и незнакомым… Сан-Франциско враждебен мне, он никогда не примет меня, я это знаю наверняка… Да, – Скарлетт тяжело вздохнула и потянулась за большим клетчатым пледом – подарком Ретта, которой он в свое время привез ей из Ирландии, с родины ее отца. – Знаешь, мне так печально осознавать, что я буду похоронена не на Юге, не в Джорджии, а тут…

– Не надо о грустном…

Скарлетт передернула плечами.

– Это правда…

Вопросительно посмотрев на жену, Ретт решил быстро переменить тему:

– Так как насчет моего предложения почаще бывать на людях?.. Тебе это не нравится?..

– Знаешь ли, – начала Скарлетт более энергично, чем от нее можно было ожидать, – знаешь… Там ведь всегда так много молодежи…

Ретт непонимающе спросил:

– Ну и что?..

– Ну… – Скарлетт замялась. – Мне это будет не совсем удобно…

Однако Батлер быстро нашелся с возражением:

– Ничего страшного… Скарлетт, дорогая, я просто не узнаю тебя… Ты что – стесняешься?..

Да, Ретт прекрасно понимал, почему Скарлетт за все время жизни на Телеграфном холме ни разу еще не была «в людях», почему она за это время так ни с кем и не сошлась – хотя женщин их возраста в этом квартале было более, чем достаточно…

Просто Скарлетт стеснялась своей надвигающейся старости, она стеснялась своих морщин, своей седины, стеснялась того, что уже не такая молодая и красивая, уже не та «гордая южная красавица», какой все знали ее прежде… Точнее – совсем не молодая…

Но то, что Скарлетт прекрасна до сих пор, у Ретта сомнений не вызывало – во всяком случае, он повторял это жене все время…

Она опустила глаза.

– Я никак не могу понять – почему же ты не хочешь пойти куда-нибудь в гости?..

Она промолчала.

– Ага, – покачал головой Ретт, – понимаю… Ты просто стесняешься…

Она промолчала и на этот раз. Ретт принял это молчание за согласие со своим утверждением.

– Неужели?.. Нет, скажи честно – ты действительно не хочешь никуда ходить потому, что стесняешься?.. Я просто не узнаю тебя… Неужели ты – та самая Скарлетт, которая никогда и ничего в жизни не боялась?.. Нет, кто бы мог подумать…

Скарлетт очень мягким движением руки перебила своего мужа.

– Нет, я не то, чтобы стесняюсь… – Она, внезапно запнувшись, отвела взгляд. – Я даже не знаю, как тебе это сказать… Сделав выжидательную паузу, Ретт, очень серьезно произнес:

– А что же?..

– Просто мне не совсем удобно…

Однако Ретт не отставал.

– Неудобно что?..

Скарлетт только поморщилась в ответ.

– Так…

Ретт непонимающе посмотрел на нее.

– Это ты о чем?..

– Ну, понимаешь… – начала было Скарлетт, и тут же осеклась…

Действительно, она и сама не знала, что удерживает ее от предложения Ретта. Надвигающаяся старость?..

Нет, Скарлетт давно уже смирилась с этой мыслью – она давно уже понимала, что рано или поздно красота ее померкнет, что лицо и шею избороздит паутина крупных морщин, что руки высохнут, что ее зеленые тигриные глаза потухнут… Это вполне естественно…

Непривычностью своего нового положения?..

Нет, Скарлетт давно уже свыклась с тем, что она уже совсем не тот человек, которого все близкие знали и любили… Да и кто мог знать ее тут, в Калифорнии?..

Боязнь показаться смешной?

Тоже нет: она, как совершенно правильно подметил Ретт, никогда и никого в жизни не страшилась… Скорее, наоборот – многие люди, даже те, которые внешне выглядели куда сильнее, боялись ее… Что-что, а за свою долгую жизнь Скарлетт хорошо поняла это.

Может быть, ей просто не хотелось никуда идти, хотелось быть одной?.. Ей хотелось того самого одиночества, от которого она все время бежала? Впрочем, какое это одиночество – ведь рядом он, любимый…

Скорее всего – именно это…

Скарлетт со временем научилась ценить то состояние тихого покоя, от которого, будучи молодой, она все время бежала…

Теперь покой – это блаженное состояние, когда ты сидишь в июньский тихий вечер в своей комнате, когда через открытое окно врывается легкий ветерок, когда в камине перед тобой весело потрескивает огонь, и ты можешь в любой момент увеличить его, подкинув несколько поленьев, – все это казалось ей пределом счастья…